Наверно, он поставил не тот диагноз, потому что
был чересчур уверен в себе, слишком - преступно - небрежен.
Терять пациента всегда больно, к тому же, в госпитале подобное
случалось крайне редко. Вдобавок, потерять того, чье состояние в любой
клинике цивилизованного пространства сочли бы легко излечимым... Конвей
замысловато выругался, но не успокоился, ибо не сумел подыскать для себя
подходящих эпитетов.
- Не переживай так, сынок, - по-отечески посоветовал О'Мара, кладя
ладонь на плечо Конвею. Несмотря на нахлынувшее отчаяние, тот нашел в себе
силы удивиться. Он привык видеть в главном психологе вечно недовольного
тирана с зычным голосом, привык к тому, что майор когда к нему обращались
за помощью, ограничивался тем, что посиживал в кресле, отпуская
саркастические замечания, а утопающему приходилось самому выкарабкиваться
на сушу. Должно быть, подумалось Конвею, дело и впрямь плохо, раз О'Мара
неожиданно подобрел. Значит, перед ним, Конвеем, встала проблема, которую
он не способен разрешить самостоятельно. Однако в выражении лица О'Мары
было нечто такое, что заставляло предполагать, будто майор доволен тем,
как развиваются события. Не то чтобы Конвей считал О'Мару жестоким - ему
прекрасно было известно, что на его месте майор предпринял бы все
возможное, чтобы спасти пациента, и чувствовал бы себя теперь ничуть не
лучше. Но как главный психолог он не мог не волноваться при мысли о побеге
из палаты существа, наделенного, по-видимому, непознанным могуществом и,
судя по всему, умственно неуравновешенного. И потом, он, вероятно,
догадывался, что рядом с живым и здоровым ЭПЛХ будет выглядеть сущим
мальчишкой, который и в школу-то еще не ходил...
- Давайте подумаем вместе, - предложил О'Мара. - Вы не выявили у него
склонности к самоуничтожению?
- Нет, - бросил Конвей, - как раз наоборот. Он жаждет жить. Он
подвергался процедуре полного омоложения, то есть клетки его тела время от
времени целиком обновлялись. Поскольку процесс запоминания в памяти
является результатом действия мозговых клеток, то его память после каждого
омоложения оставалась практически чистой...
- Вот почему в судовом журнале столько технических данных, -
проговорил О'Мара. - Именно поэтому. Однако я, пожалуй, предпочту наш
способ, пускай мы живем меньше и восстанавливаем лишь поврежденные органы.
Зато мозг в неприкосновенности.
- Ну да, - перебил Конвей, попутно спрашивая себя, почему обычно
молчаливый О'Мара вдруг разговорился. Уж не пытается ли он упростить
проблему тем, что рассуждает о ней как непрофессионал и принуждает к тому
же Конвея? - Но, как вы знаете, одним из последствий омоложения организма
является возрастающий страх перед смертью. Он становится все сильнее,
несмотря на одиночество, скуку и, в общем-то, нетипичные условия
существования. Вот из-за чего ЭПЛХ путешествуют со своими личными врачами,
они опасаются заболеть или угодить в аварию, которая закончится гибелью.
Признаться, я сочувствую нашему больному: ведь врач, который должен был
заботиться о его здоровье, позволил ему захворать. Хотя это, конечно, не
оправдывает его...
- Так, - сухо подытожил майор, - вы на его стороне.
- Он сумеет защититься и без меня, - отрезал Конвей. - Я говорил, что
он боялся умереть и потому искал себе самого лучшего врача... О!
- Что? - немедленно спросил О'Мара.
Ему ответил Приликла:
- Доктора Конвея только что посетила мысль.
- Какая-такая мысль? Не вздумайте что-либо от меня утаивать! -
отеческие нотки в голосе О'Мары исчезли без следа и, судя по блеску глаз
майора, он был тому весьма рад. - Что стряслось?
Счастливый, возбужденный и в то же время неуверенный в себе, Конвей
подошел к интеркому, заказал по нему довольно-таки странный комплект
оборудования, проверил крепость ремней, удерживающих пациента на его ложе,
и наконец сказал:
- Я считаю, что пациент находится в здравом рассудке, а мы пошли не
по тому пути. Суть проблемы в том, что он съел.
- Я догадывался, что вы произнесете что-нибудь этакое, - отозвался
побледневший О'Мара.
Прибыло заказанное оборудование - длинный деревянный кол с
заостренным концом и механизм, который направлял кол вниз под определенным
углом и с заданной скоростью. С помощью тралтанина Конвей установил
агрегат над операционным столом, выбрал на теле пациента место, где, под
шестидюймовым слоем мускулов и жира, находились несколько жизненно важных
органов, и привел механизм в действие. Кол прикоснулся к шкуре ЭПЛХ и
принялся углубляться в нее со скоростью около двух дюймов в час.
- Да что вы, черт возьми, творите? - гаркнул майор. Вампира лечите,
что ли?
- Разумеется, нет, - ответил Конвей. - Я выбрал деревянный кол для
того, чтобы пациент мог защищаться. Или, по-вашему, он устоял бы против
стального стержня? - Он жестом подозвал тралтанина и принялся наблюдать за
погружением кола в тело ЭПЛХ. Приликла периодически сообщал об
эмоциональном излучении, О'Мара расхаживал по палате, что-то бормоча себе
под нос.
Острие вонзилось примерно на четверть дюйма, когда проявились первые
признаки утолщения и отвердевания кожи. Ороговение происходило в
окружности диаметром около четырех дюймов, центром которой была ранка,
нанесенная острием кола. В сканер Конвей увидел, что под кожей, на глубине
где-то в полдюйма, образуется слой тканей, отдаленно напоминающий губку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58