или земляне приглядывали за ЭЛНТ, или ААЦП - за всеми
сразу. Проще и разумнее всего было бы объединить медсестер и пациентов
одного вида, но это не представлялось возможным, поскольку либо состояние
пациентов не позволяло перемещать их с места на место, либо не находилось
медсестер той же классификации. И тогда задача Конвея бесконечно
усложнялась. Вдобавок к хронической недостаче медсестер и санитаров он
столкнулся с катастрофической нехваткой врачей. Пришлось вызвать О'Мару.
- Нам не хватает врачей, - сказал Конвей. - Мне кажется, можно
разрешить медсестрам самим ставить диагноз и лечить раненых, а не ждать
распоряжений от того, кто и так весь в делах и заботах. Раненые продолжают
поступать, и я не вижу иного выхода, кроме как...
- Вы начальник, - перебил его О'Мара, - вам и решать.
- Хорошо, - отозвался Конвей. - И второе, Врачи осаждают меня
просьбами, хотят принять по две-три мнемограммы в дополнение к той, с
которой в данный момент работают. Да и девочки от них не отстают...
- Нет! - возразил О'Мара. - Я видел кое-кого из ваших добровольцев:
они не годятся. Врачи, которые у нас остались - либо младшие интерны, либо
офицеры медицинской службы Корпуса, или инопланетяне, явившиеся вместе с
подкреплениями. Никто из них не имеет опыта работы с несколькими
мнемограммами, так что все они спятят в течение первого же часа. А что
касается девочек, - прибавил он язвительно, - то вы, наверно, заметили,
доктор, что землянки-ДБДГ обладают весьма любопытным складом ума. В
частности, им присуща этакая мысленная привередливость с сексуальной
подоплекой. Они могут произносить красивые слова, но ни за что не допустят
в свои прекрасные головки каких-то там инопланетян. А если такое все же
произойдет, результатом будет серьезное мозговое расстройство. Мой ответ -
нет. До связи.
Конвей возобновил обход. Мало-помалу он начал устанавливать - хотя
перевод давался ему все лучше и лучше, сам процесс был крайне
утомительным. А в минуты передышек он чувствовал себя так, словно в его
сознании затеяли громкий спор семеро посторонних людей, причем его
собственный голос возвышался над остальными отнюдь не часто. В горле у
Конвея першило - не просто продолжительное время издавать чужеродные
звуки; кроме того, он проголодался. Насчет утоления голода у всех семерых
его личностей имелись различные идеи. Из-за боевых действий рационы в
столовых госпиталя были существенно урезаны, поэтому Конвей немного
затруднился с выбором блюд, какие бы не вызвали отвращения и тошноты у его
вторых "я". В конце концов он удовлетворился сэндвичами, которые сжевал с
закрытыми глазами, чтобы не увидеть невзначай их начинки, и водой с
глюкозой. Вода устраивала всех.
Постепенно прием и размещение раненых были налажены на большинство
используемых уровней - пускай медленно, но они осуществлялись. Теперь
Конвею предстояло организовать переноску в палаты раненых, которые
находились в коридорах возле шлюзов. Он двинулся было к ближайшему шлюзу,
но его неожиданно остановил Приликла. ГЛНО заявил, что доктор Конвей
устал, на что тот ответил, что устали все, включая самого Приликлу. Сути
же прочих возражений Конвей с его ограниченными сейчас способностями к
общению не уловил, а потому попросту отмахнулся от них.
Ситуация в шлюзе мало чем отличалась от положения внутри госпиталя.
Правда, возникла дополнительная трудность - перевод приходилось вести
через коммуникатор скафандра, который с завидным упорством искажал звуки.
Зато перемещение от группы к группе, когда Конвей выбрался из шлюза в
открытый космос, чтобы осмотреть раненых в обломках кораблей, притянутых к
госпиталю лучами захвата, происходило моментально благодаря тем же лучам.
Но внезапно взбунтовалась мелфианская частичка сознания Конвея:
невесомость пугала ее и под защитой стен, а снаружи повергла чуть ли не в
безумие. Мелфианин, с которого сняли мнемограмму, принадлежал к классу
ЭЛНТ, то есть был крабоподобной амфибией, проводившей большую часть жизни
под водой, а потому ведать не ведал, что такое космос. Усилием воли Конвею
удалось справиться со страхом, которым он был обязан мнемограмме ЭЛНТ и
грандиозному зрелищу у себя над головой. О'Мара сообщил ему, что атака
ослабевает, но, подумалось Конвею, более яростной схватки он еще не видел.
Флоты нападающих и обороняющихся сошлись вплотную. Из-за тесноты
ракетных залпов друг по другу они уже не давали. Корабли чертили небо
сверкающими искорками, кружились в диком, хаотическом танце. Их силуэты
различались порой настолько отчетливо, что Конвею казалось - протяни руку
и хватай удравшую от хозяина модель. Они сражались вместе и поодиночке,
нападали, уклонялись, ломали строй, перегруппировывались и атаковали
снова. Картина сражения зачаровывала, тем паче, что велось оно в полном
безмолвии. Те ракеты, которые выпускались, нацелены были на госпиталь -
мишень слишком крупную, что имело смысл рассчитывать на промах; о взрывах
же можно было догадываться лишь по ударной волне. Корабли применяли лучи
захвата, которые цеплялись за вражеские звездолеты, будто невидимые
пальцы, и замедляли их движение, а потом пускали в ход виброустановки.
Время от времени целая эскадра набрасывалась на одинокий корабль и в
считанные секунды превращала его в груду металлолома. Иногда луч
виброустановки поражал сначала систему искусственной гравитации и только
потом - двигатель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58