Этот слой набух на глазах, сделался полупрозрачным, а через десять минут
превратился в жесткую костяную пластинку. Кол начал гнуться. Похоже было,
что он вот-вот сломается.
- Мне кажется, защитные резервы ЭПЛХ все тут, - сказал Конвей, следя
за тем, чтобы его голос прозвучал ровно, - и я предлагаю их удалить.
Вдвоем с тралтанином они быстро вырезали костяную пластину и сразу же
поместили ее в стерильный контейнер с крышкой. Конвей приготовил инъекцию
того же лекарства, которое пытался применить накануне - но отнюдь не
максимальную дозу, - и ввел ее пациенту, а потом помог ФГЛИ обработать и
зашить рану. На это ушло минут пятнадцать, по истечении которых ни у кого
не осталось сомнений в том, что лекарство подействовало и пациенту лучше.
Тралтанин поздравил Конвея, О'Мара сыпал проклятиями и угрозами,
требуя немедленного ответа на свои вопросы. Приликла сказал:
- Доктор, вы ввели лекарство, но тревога больного не уменьшилась. Он
на грани истерики.
Конвей с усмешкой покачал головой.
- Пациент под наркозом и ничего не чувствует. Однако я согласен, что
в настоящий момент, - он кивнул на стерильный контейнер, - его личный врач
не слишком доволен своей участью.
А в контейнере творилось вот что: извлеченная кость начала
размягчаться, из нее потекла лиловая жидкость, которая перемещалась по дну
контейнера, словно наделенная сознанием - как, впрочем, оно и было на
деле.
По настоянию О'Мары Конвей отправился к нему в кабинет. Майор говорил
комплименты, правда, в таких выражениях, что порой трудно было разобрать
любезность это или оскорбление. Но таков уж был О'Мара; до Конвея
постепенно доходило, что главный психолог вежлив только с теми, кто
представляет для него профессиональный интерес.
Вопросы О'Мары еще не иссякли.
- Разумная, амебная форма жизни, упорядоченный набор
субмикроскопических, вирусоподобных клеток, - ответил Конвей на один из
них. - Лучшего доктора не найти. Он обитает внутри пациента и, обладая
необходимыми познаниями, лечит его от всех болезней. А существу, которое
патологически боится смерти, иного и не нужно. Такой врач - совершенство,
каковым, кстати говоря, он и является, ибо заболевание ЭПЛХ - не его вина.
Оно возникло из-за невежества пациента в своей собственной физиологии.
По-моему, он прошел процедуру омоложения достаточно рано, то есть не стал
дожидаться зрелого возраста или старости. Но в последний раз, то ли
запамятовав, то ли по небрежности, он пропустил свое обычное время
омоложения, отсюда кожное заболевание. Как уверяют патологи, для ЭПЛХ эта
болезнь типична. В нормальных условиях они попросту сбрасывают кожу, и все
проходит. Но наш пациент, поскольку его память стерлась, не имел о том
никакого представления, а значит, его личный врач тоже находился в
неведении.
Этот, так сказать, внедренный врач знал о своем подопечном крайне
мало, но его девизом было всеми силами поддержать статус-кво. Когда кожа
ЭПЛХ начала отваливаться, он принял меры к тому, чтобы удержать ее на
месте, не сознавая, что вмешивается в естественный процесс, вроде
выпадения волос или сбрасывания кожи рептилиями. К тому же, ЭПЛХ,
вероятно, донимал его жалобами. И вот между организмом пациента и врачом
развернулась жестокая борьба. Кроме того, не стоит забывать, что ЭПЛХ
винил врача в своем заболевании, так что последнему пришлось погрузить
"хозяина" в беспамятство, чтобы заняться тем, что он считал необходимым.
Он нейтрализовал наши первые инъекции, поскольку они были для него
посторонней субстанцией, проникшей в тело пациента. Что случилось при
попытке хирургического вмешательства, вы наблюдали собственными глазами.
Лишь когда мы стали угрожать жизненно важным органам деревянным колом и
вынудили врача бросить все остальное...
- Знаете, - проговорил О'Мара, - когда вы попросили прислать
деревянный кол, я решил надеть на вас смирительную рубашку.
Конвей усмехнулся.
- Мне кажется, ЭПЛХ можно вернуть его врача, - сказал он. - В
патологии его просветили насчет физиологии того, кого он чуть было не
угробил, и теперь он будет лучшим из личных врачей, а ЭПЛХ, по-моему,
сумеет разобраться в ситуации.
О'Мара тоже улыбнулся.
- А я-то опасался, каких он дел натворит, придя в сознание! Судя по
всему, он парень вовсе неплохой, дружелюбный.
Поднимаясь, чтобы уйти, Конвей обронил:
- Он отличный психолог. Любезен со всеми и всегда...
Ему удалось захлопнуть за собой дверь до того, как майор обрел дар
речи.

5
В скором времени больной-ЭПЛХ - Лонвеллин, выписался из госпиталя, и
Конвей забыл о нем за нескончаемым потоком хворых инопланетян. Он не знал,
вернулся ли ЭПЛХ в свою родную галактику или по-прежнему бороздит эту в
поисках приключений, и, по правде говоря, ему это было все равно. Однако,
как выяснилось, Конвей распрощался с ЭПЛХ не навсегда. Вернее, Лонвеллин
не навсегда распрощался с Конвеем...
- Как вы смотрите на то, чтобы отлучиться из госпиталя на несколько
месяцев, доктор? - справился О'Мара, когда Конвей явился по вызову к нему
в кабинет. - Так, небольшая прогулочка, вроде отпуска.
Смутные страхи Конвея обернулись паническим ужасом. У него имелись
причины личного свойства в ближайшие несколько месяцев ни за что не
покидать госпиталь.
- Ну... - протянул он.
Главный психолог поднял голову и словно пригвоздил Конвея к месту
взглядом своих серых глаз, которые говорили так много и в которых светился
ум такой силы, что общавшиеся с майором невольно начинали подозревать в
нем телепата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58