Когда умер председатель Совнаркома Абхазии Лакоба, его смерть связали с Микеладзе. А там вот какой случай произошел. Еще при жизни Лакобы на его даче из его же револьвера застрелилась дочь председателя Госбанка Розенгольца. Увязали и с этим фактом. Выстроили версию – специально из Москвы следователь приехал! – будто бы эта девушка подслушала разговоры заговорщиков и ее таким образом «убрали». ГПУ Абхазии к расследованию не допустили. Состоялся суд, и несколько человек были осуждены к расстрелу, в том числе и «террорист» Микеладзе. Правда, я слышал, что московские следователи обещали ему освобождение и выдачу других документов. Якобы его расстрел был фиктивным, а решение по Микеладзе принималось чуть ли не на самом «верху». Исходили из того, что сломить Микеладзе не удалось – он был действительно очень сильным человеком, – и решили взять уговорами. Но утверждать, что бывшему руководителю ГПУ Абхазии удалось в действительности избежать тогда расстрела, я, естественно, не могу.
Смерть Нестора Лакобы тоже нередко приписывают отцу, что тоже не имеет, разумеется, под собой абсолютно никаких оснований. Могу рассказать один случай, о котором историки или не знают, или предпочитают не вспоминать.
Уже после убийства Сергея Мироновича Кирова мы с семьей Лакобы отдыхали на Рице. Дороги к озеру еще не было, и отец с Лакобой поехали посмотреть, где ее проложить. Нас было человек 15: моя мама, жена Лакобы, его сын, года на два старте меня, наши отцы и еще несколько человек.
Разбили палатки и решили заночевать на берегу. Мы, мальчишки, набегавшись за день, уснули, конечно, раньше. Я находился в палатке, когда меня разбудили. Почему-то Лакоба предложил моим родителям, чтобы мы перешли в его палатку. Естественно, это вызвало известное недоумение. Помню, мама не соглашалась. Но Лакоба, ничего не объясняя, настоял на своем. Мы перешли. Я опять уснул, а мои родители и жена Лакобы остались сидеть у костра. Было уже совсем темно, когда палатку, где должна была ночевать наша семья, прошили пулеметные очереди.
Я не нахожу других объяснений случившемуся, кроме того, что Нестор Лакоба знал о готовящемся покушении на отца и предотвратил его. Будь они врагами, Лакобе надо было просто промолчать…
Никакой вражды между ними никогда не существовало, напротив, отношения между Лакобой и моим отцом всегда были дружескими и доверительными.
У Лакобы была совершенно определенная политическая доктрина, которую он не скрывал даже перед Сталиным. Свою сепаратистскую позицию он, скажем, объяснял моему отцу так: даже строительство железной дороги, против которой Лакоба категорически возражал, это не что иное, как проникновение России. А этого Лакоба не хотел.
Отстаивал свою позицию в таких откровенных разговорах и отец. Он, например, считал, что Союз должен быть единым, и в существование автономий не верил. Другое дело, что республики, входящие в тот же Союз, должны обладать неизмеримо большими правами, нежели это тогда было.
– Так или иначе, республики должны примкнуть к какому-то лагерю, – говорил отец. – С точки зрения исторических корней, для Грузии – это союз с Россией, потому что вся тысячелетняя история Грузии – это борьба нашего народа за выживание. Георгиевский трактат был принят задолго, мягко говоря, до советизации Грузии, и эту политику надо продолжать. Нас ведь связывает и единая вера, и единая культура. Надо лишь решительно отказаться от методов, присущих царскому режиму, и не подавлять язык, не заменять национальные кадры чиновниками российского происхождения.
И вообще, был убежден отец, надо учитывать местные условия. Он, например, считал, что Грузия, Украина, другие республики могут иметь национальную гвардию, что отнюдь не подрывает единство Союза. Но экономика и армия должны, безусловно, быть едиными.
По каким-то позициям взгляды отца и Лакобы совпадали, по другим они спорили, но на их дружбе, отношениях между ними это не сказывалось. Отцу, знаю, импонировало, что Лакоба искренне хотел процветания Абхазии. Это был человек дела, пусть и увлекающийся, но последовательный и деятельный. После соответствующих «проработок» на партийных пленумах, уже в конце жизни, а Лакоба, к слову, был очень больным человеком и даже лечился в Германии, он изменил свои взгляды и все больше склонялся к тому, что Союз все-таки должен быть единым и другого пути у республик быть не может.
Можно с позиций сегодняшнего дня принимать или не принимать эти взгляды, но речь в данном случае не об этом. Когда я читаю, что Берия погубил Лакобу, ничего, кроме вполне понятного возмущения, эта ложь у меня не вызывает.
То покушение на отца, которое предотвратил Лакоба, кстати, отнюдь не единственное. То, что НКВД не считался в тридцатые годы с партийными организациями республик, известно. Центральный аппарат Наркомата внутренних дел опирался на указания ЦК ВКП(б). И это факт давно доказанный, здесь я ничего нового не открываю. Люди из Орготдела ЦК выезжали в республики для координации и руководства массовыми репрессиями. В Белоруссию, например, выезжал с такой целью Маленков, на Украину – Каганович. Разумеется, аресты, расстрелы ни в чем не повинных людей совершались чужими руками, но организаторами этих злодеяний были они, представители ЦК ВКП(б).
Грузия не стала исключением. Каток репрессий прошел и по этой республике. Еще при жизни Серго Орджоникидзе отец направил через него ряд писем Сталину, в которых не скрывал своей позиции: НКВД ведет планомерное уничтожение грузинской интеллигенции, грузинского народа. Орджоникидзе полностью поддерживал отца, так как всегда был противником репрессий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26