Таким образом твоя жизнь будет спасена, и ты
станешь царем этого острова, о Бедр-ад-Дин, а я стану твоим визирем, и мы
будем править по милости Аллаха долго и счастливо!
И Бедр-ад-Дин, подумав, признал, что это - единственный способ не
допустить рождения сына Джаншаха. И они пошли в сокровищницу, и открыли
сундуки, и дали слугам кошельки с динарами, и послали надежных людей
собирать отряд, и вот что с ними было.
А Джаншах ни о чем не подозревал и радовался тому, что у него наконец
появится сын.

Эту девушку в саду звали Зумруд, и, конечно, была она уже не
девушкой, а купеческой женой, которая из-за отсутствия мужа заскучала и
решила развлечься. Если ночью ворота сада в предместье открыты, и нет
никого на страже, и оттуда слышны женские голоса, и музыка, и смех, то это
- словно надпись над входом: "Вошедшему все дозволено!"
В ту ночь я даже не разглядела как следует эту Зумруд, мне после
долгой прогулки безумно хотелось спать и я заснула на ковре в саду, когда
она усадила брата играть в шахматы. По-моему, партия в шахматы при луне,
когда уже недалеко до рассвета, - полнейшее безумие, но, говорят, это
обычная уловка женщин, желающих благовидным образом взять плату за вход в
свой сад. Разумеется, играют на определенный заклад, и мужчина поддается
из любезности. Очевидно, так оно и было, - ведь я уже спала, когда они
закончили партию, а утром меня разбудил Мамед. Вдвоем мы насилу растолкали
Садреддина ибн Яхью, привольно раскинувшегося между двумя невольницами, и
вызвали из дома моего брата, Джаншаха, который вышел бодрый и весьма
довольный.
Могла ли я подумать, что в одну из страшнейших ночей моей жизни буду
скакать на коне по улицам предместья, разыскивая ворота этого сада и дом
этой женщины!
Весь день мы с братом провели на охоте, и он поехал в город раньше,
потому что его ждали дела, а я осталась, чтобы присмотреть, как соберут и
погрузят на мулов добычу. А потом, отправив добычу во дворец, я оставила
при себе только двух воинов своей свиты и отправилась домой неторопливо,
потому что выдался чудесный вечер, и с нами была корзина султанийских
персиков и миндальных абрикосов, и вообще мне хотелось побыть одной в
тишине. Потому я ехала впереди, держа перед собой корзину, а мои воины
ехали сзади и шепотом рассказывали друг другу какие-то занимательные
истории.
Уже давно стемнело, когда мы приблизились ко дворцу. И еще издали
поняли, что там творится что-то неладное. На площади перед ним собралась
толпа, вдоль стен носились всадники, в окнах мелькали огни, словом, было
очень похоже на ту ночь, когда мы спасались отсюда бегством.
- О Маруф! - обратилась я к одному из своих воинов. - Поезжай и
разузнай, что там такое творится!
Сама же я укрылась в одном из переулков и стала ждать своего гонца.
Вернулся он очень скоро, пешком и в разодранной одежде.
- Спасайся, о госпожа! - крикнул он, хватаясь за сбрую моего коня и
разворачивая его в переулке. - Да поможет тебе Аллах, твой брат убит, и
весь его гарем убит, и воины подлого пса, твоего дяди Бедр-ад-Дина
гоняются за наложницами твоего брата и отрубают им головы!
- О Аллах, при чем тут наложницы моего брата? - воскликнула я. - Что
это за безумие? Откуда ты успел узнать все, о Маруф? Ты же еще не был во
дворце!
- Я был у самых ворот! - сказал маруф. - Все дело в ребенке! Я Бей
этих развратниц! Теперь уже у этого нечестивого пса, царя Джаншаха,
никогда не родится сын!"
- Послушайся Маруфа, о госпожа! - вмешался тот из моих воинов, что
ждал вместе со мной в переулке. - Он не станет тебе лгать. Во имя Аллаха,
беги! И дай мне свой плащ, а сама возьми мой. Ведь если Бедр-ад-Дин и этот
шелудивый пес, аш-Шаббан, истребляют весь твой род, то они ищут и тебя!
Я позволила ему накинуть мне на плечи белый плащ и, плохо понимая,
где нахожусь и что со мной происходит, подтолкнула коня пятками.
Но Маруф удержал меня.
- Скачи к развалинам мечети, что у источника, о госпожа, - сказал он
мне, - и жди нас там, а мы попытаемся узнать, почему погиб твой брат, царь
Джаншах, и что значит казнь его жен и наложниц!
- Но если нас не будет до рассвета, скрывайся, как знаешь, о госпожа,
- добавил второй, а звали его Данияль. - Это значит, что по воле Аллаха
нас больше нет среди живых.
И тогда Маруф отпустил моего коня, а Данияль хлестнул его плетью.
Я поскакала по переулку, и он окончился, и я поскакала по другому
переулку, и конь нес меня по ночному городу, а по моим щекам текли слезы,
ибо я лишилась всего на свете - брата, которого любила больше отца и
матери, и дома, и царских богатств, всего, всего...
У мечети я соскочила с коня, бросилась наземь и зарыдала так, как
никогда еще в жизни не рыдала. И я знала, что если Аллах будет ко мне
милостив, и я останусь в живых, это - мои последние в жизни слезы. Потому
я не жалела их, оплакивая брата, и женщин, с которыми жила под одним
кровом, и наше былое могущество.
Когда к мечети подъехал всадник, я вскочила на ноги и положила руку
на рукоятку сабли. Все, что у меня оставалось - эта сабля, подаренная
братом, да те немногие украшения, что были на мне, когда я выезжала на
охоту.
- Это я, Данияль, о госпожа, - с этими словами раненый всадник сполз
с коня.
- Я перевяжу тебе рану, о Данияль, - сказала я, опускаясь рядом с ним
на колени, - а ты расскажи, что тебе удалось узнать. И не думай, что слезы
и волнение помешают мне слушать тебя. Я дочь царей и сестра царя!
1 2 3 4 5 6 7