И оборотней, и вурдалаков, и
обманное озеро. А, смотри ты, приехали и живы!
Подталкивает граф коня легонько и въезжает прямо в ворота. Стражники
смотрят косо, но время еще не позднее, опять же - на злоумышленников эта
парочка не похожа. И граф тоже покосился - на пустое место над воротами,
между двух амбразур, где положено быть гербу. Старый уже давно сбили, а
новый, видно, все не соберутся прилепить.
- Где ночевать будем? - безнадежно спрашивает слуга.
- Как и собирались, у господина думского лекаря, - сурово отрубает
юный граф. Дело в том, что слуге-то хочется в таверну, там попроще и
повеселее. Может, даже и повкуснее. А молодому графу хочется наоборот -
сидеть и о всяких заумных вещах с лекарем толковать. Об эликсирах,
металлах, солях, амулетах, и чтобы всяких слов непонятных побольше. Для
этого он сюда и приехал.
Ну, господское слово - закон. Тем более - в дальних северных
графствах. Вот и проехали оба путешественника мимо таверны.
Надо отдать должное Равноправной Думе - содержала она своего лекаря
неплохо. Дом в два этажа на главной площади столичного города Кульдига, за
домом садик, лошади, когда понадобятся, из думской конюшни, да и своя одна
есть. Ну, и лекарь с виду - прямо вельможа, большой, осанистый, борода
надвое расчесана, домашняя мантия бархатная, туфли домашние бархатные со
стальными пряжками, золотая цепь на шее, на цепи золотая же загогулина с
потаенным смыслом - фу-ты, ну-ты! К такому лекарю подойти - от страха
заболеешь, а не то что про свои хворобы лепетать. Нос внушительный, в том
смысле, что почтение внушает, взгляд прямо орлиный, чуть чего - мохнатые
брови лекарь сдвигает, и хочется от его взгляда под лавку спрятаться.
Спускается эта бархатная крепостная башня из верхних покоев в
здоровенную прихожую гостям навстречу и, разведя руками, начинает
по-латыни что-то длинное говорить. Графу-то что, он понимает и сам с
удовольствием ответить может, а слуге скучно. Вот он и поглядывает по
сторонам.
И видит слуга, что за лекарской спиной по лестнице, лепясь к перилам,
кто-то тихонечко спускается на полусогнутых ножках. И старается как можно
меньше скрипу произвести. Лестница-то витая, его сперва видно было, потом
- нет. Пока лекарь бархатными широченными рукавами приветствие изображал и
речь свою выкрутасами украшал, этот человечек - шмыг, и вдоль стенки,
вдоль стенки! На нем пегий какой-то плащ с капюшоном. А капюшон чуть ли не
до седой бороденки спущен.
Не поклонившись графу, как-то воровато пробрался этот человек к
дверям и совсем было улизнул, но бдительный слуга схватил его за суконный
шиворот, чем нарушил лекарскую высокомудрую речь. А тут еще человечек
дернулся и крякнул что-то птичьим голосом.
- Ты чего безобразничаешь? - напустился на слугу сходу граф. - Ты
чего в чужом доме людей за шиворот хватаешь?
- А почему он вашей светлости не поклонился? - возмущенно шумит
слуга. - Светло же здесь и видно, какой у вашей светлости герб на перевязи
- графский! Да и у меня на плаще тоже ваш герб имеется! И в жизнь не
поверю, чтобы городской житель не умел гербы различать!
- Какая светлость, опомнись! - замахал на него рукавами лекарь. - Ты,
гляди, на улице графа светлостью не назови! Тут с этим строго. Никаких
светлостей...
Вздохнул лекарь, рожу скривил и добавил:
- Одни мрачности...
- Значит, и герб с плаща спороть? - спросил слуга и с большим
сомнением отпустил добычу. - Слышали мы у себя, на севере, что у вас тут
чудеса творятся, но не думали, что до такой дури вы дожили. Все равно -
человек он пожилой, должен помнить, как приличные люди со знатью
здороваются! Опять же, герб!
- Я этих гербов за сорок лет, может, тысяч десять руками перетрогал!
- сердито пискнул ему в ответ человечек. - Я, да будет тебе известно,
ювелир и эти самые гербы из перегородчатой эмали на заказ мастерил, когда
ты еще пеленки пачкал! И графский герб для меня - плевое дело!
- Графский герб для тебя - плевое дело?! - взорвался тут и молодой
граф. - Ах ты замухрышка! Жилло, держи его за шиворот покрепче!
Словом, склока, ругань, чушь собачья. Граф двести поколений своих
предков поименно вспоминает, ювелиришка всех народных избранников из
Равноправной Думы в свидетели зовет, слуга пинками его кланяться
заставляет. Лекарь, бедняга, прямо в угол влип и таращится, рот разинув.
Ошалел от такого темперамента...
И тут вбегает девчонка кухонная, в грязном переднике, с метлой, и
орет громче всех:
- Да тихо вы!!!!
Естественно, где женщина вопит, там мужикам уже делать нечего. Слуга
с большой неохотой выпустил капюшон, человечек отскочил, граф тоже
опомнился и, простите, заткнулся. Тут лекарь видит, что буря окончилась, и
из угла возникает.
- Иди на кухню, Лиза, - строго велит он девчонке, - мы тут и без тебя
справимся. Вечно не в свое дело лезешь.
- Вы посмотрите, хозяин, что у него в кармане. В левом, - бросает
девчонка, глазами стрельнув в ювелира, поворачивается и, мотнув тяжелой
полосатой юбкой, уходит.
Тут устремляет господин лекарь на ювелира тяжелый свой взгляд. Кабы
не знать, что господин лекарь от шума в угол пугливо забивается - так от
этого грозного взгляда и в обморок недолго...
Ювелир же с сопением опускает глаза, и рожа у него не то что
виноватая - разочарованная..
Смотрит слуга вслед этой самой Лизе и чудится ему, будто вокруг
головы у девчонки - вроде сияния. А никакого сияния быть не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17