…
Архаров понял - теперь этого орла хоть под батоги клади, хоть на дыбу вздергивай, боли не почувствует. Экое служебное рвение, подумал он, самовольно помчался разбираться, где хозяйка медальона! И в который уж раз за эту зиму поймал себя на зависти - ему так мчаться, лететь, тяжело дышать от нетерпения уже, поди, не дано…
- Вот ведь дурень, - рассудительно сказал Федьке Архаров. - Война там, чего им туда ездить. Я чай, поехали в Санкт-Петербург, там сели на корабль, поплыли во Францию, оттуда в Италию…
Федька задумался.
- Стало быть, портрет у господина Тучкова остался? - спросил он.
- Ступай к Тимофею, он тебе дело даст. Он сегодня за главного, - ответил Архаров и, внезапно остыв, вернулся в кабинет.
Что, в самом деле, означал этот медальон среди грабительского дувана?
Если разгильдяй Тучков вернул его, как собирался, старой княжне и ее воспитаннице - то каким чертом он оказался на Стромынке? Опять же, если вышеупомянутый Тучков зачем-то оставил его себе, никому про то не доложив, - как безделушка попала в дуван налетчиков? Тучков-то из Москвы поехал в Санкт-Петербург…
Так и не ответив на эти вопросы, Архаров принялся ждать ночи. Сперва все никак не темнело, потом голубой сумрак за окнами держался долее обыкновенного. Стали вспыхивать фонари на столбах - им предстояло гореть до полуночи, а далее обывателям было велено ходить со своими фонарями. Абросимов, стоя перед столом, докладывал о каких-то изысканиях, поочередно выкладывал на столешницу бумаги. Архаров тоскливо глядел мимо них. Фонари казались сквозь оконное стекло тусклыми шариками.
Тимофей со своей командой уже двинулись к Зарядью. Когда в церквях окончится служба, народ на недолгое время заполнит улицы, а потом уж они сделаются совсем пустынны. Стало быть, за это время и надобно архаровцам занять свои места - при народе-то налетчики к Марфе на двор подавно не сунутся, да еще с полными санями добычи. Потом же начнется ожидание.
Марфа сама немного поняла про тех налетчиков, да еще явно врала - не может быть, чтобы не знала, кто к ней их направил. Но особо на нее наседать Архаров не хотел - после небольшой стычки решил отступиться. Иначе вдругорядь не пришлет девчонку с запиской. Опять же - обещала помочь с ценными осведомителями. Стало быть, двое или трое… на худой конец - четверо явятся ночью… Полицейские справятся. И, с Божьей помощью, никого не упустят - если им не придется беспокоиться о своем начальстве…
Нечего Архарову путаться в ногах у архаровцев.
Но так ведь и помереть от нетерпения недолго!
- Клаварош! - заорал Архаров. И понеслось по коридору: «Клавароша к его милости… к его милости!…»
Да, ему не терпелось сунуть медальон под нос пленнику и задать наиглавнейший вопрос: откуда взяли? Сразу это сделать невозможно. Сидеть на Лубянке до утра? Или сидеть до утра на Пречистенке, гоняя Никодимку с кофейником? Чушь! Околесица!
Клаварош заглянул в дверь.
- Заходи, - велел Архаров. - Сейчас поедешь ко мне за моим полушубком, тебе Меркурий Иванович даст. Вернешься… да… Поезжай.
Этот полушубок был еще из Санкт-Петербурга привезен. Солдат на плацу гонять в длинной шубе или в широкой епанче - нелепо. Этак и ружейного приема толком не покажешь. А в Москве ему редко находилось применение. Вот, пожалуй, этим вечером…
Архаров стал ходить по кабинету, сильно сам собой недовольный. Покойный дед определил бы этот состояние так: аки недоенная корова… И в очередной раз проснулась зависть - к немолодому, но худощавому, подвижному, длинноногому Клаварошу, этот и до семидесяти годов будет носиться, как молодой…
Завистливый выдался февраль, будь он неладен!
А почему Архарова несет самолично среди ночи руководить засадой? А потому, что, не желая себе в этом признаваться, сильно забеспокоился о молодом разгильдяе Тучкове. Хорошо бы оказалось, что он проиграл портретик в карты кому-то из армейцев, а тот повез добычу в Казань и был ограблен по дороге…
Доводы рассудка были посланы к черту. Незадолго до полуночи Архаров с Клаварошем прибыли на Варварку. Клаварош, опытный кучер, правил лошадью, Архаров сидел в небольших санках, с удовольствияе ощущая то, что в иную пору почитал неприятностью: как давит шею ременная петля, в которую вложен пистолет.
Клаварош хотел свернуть в Псковский переулок, Архаров удержал его. Совсем ни к чему было видеть особняк Ховриных. Тогда Клаварош свернул в Малый Знаменский и выехал в Большой Знаменский. До Марфы было недалеко…
- Стой, - приказал Архаров, прислушиваясь. И тут же грянул выстрел, за ним еще. Палили из ружей - стало быть, Тимофеева команда взялась за работу.
Архаров быстро привстал в санях, держась за Клаварошево плечо. Среди отдаленных голосов он пытался уловить скрип полозьев по снегу, это означало бы - налетчикам удалось вывернуться.
И был скрип, и глухой топот копыт по утоптанному снегу, и ругань несусветная вслед!
Клаварош, не дожидаясь приказа, ударил лошадь вожжами по крупу - и свершилось чудо!
Одновременно вылетели на перекресток архаровские санки и другие - разбойничьи, огромные. Клаварош заорал по-французски и хлестнул кнутом поперек лица кучера. Все смешалось, сани сцепились оглоблями, вскинулись на дыбки лошади, Архаров вовремя соскочил с заваливающихся санок.
Противник оказался прямо перед ним, и обер-полицмейстер, не имея ни времени, ни пространства для тычка, ни для туза, ни даже для размашки, пустил в ход прием из арсенала стеношников - сшибку. Правильная сшибка, грудь в грудь, скорее служила зачином боя - бойцы, наскакивая трижды друг на друга, словно петухи, мерились силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36