О какой уловке идет речь?
- Об уловке твоей болезни.
- Я не хочу больше говорить о моей болезни. Эти разговоры оставим для вашего кабинета, для сеансов, а кроме - пожалуйста, не напоминайте мне о ней.
- Хорошо. Но я скажу последнее: ты не должна презирать своей болезни, она твой достойный противник, часть твоего существа, в ней есть и ценное, и это ценное нужно извлечь из нее для твоей будущей жизни.
- Моя будущая жизнь? Иногда мне кажется, что для меня нет места нигде.
Он что-то сказал очень тихо.
- Что вы сказали, я не расслышала.
- Как говоришь ты - неважно. Важно другое: что бы ни случилось, ты всегда найдешь помощь здесь, у меня.
- В детстве я очень любила историю про льва и гладиатор, солдат когда-то в пустыне вылечил льву рану, и за это много лет спустя лев его не съел в Коллизее.
- Значит, я - лев, а ты - гладиатор, и твой хлеб и молоко то же самое, что излечение льва в пустыне. Я действительно был тогда как в пустыне, и мои душевные раны были очень глубоки. Я даже хотел покончить с собой, и если бы не ты, наверное, осуществил бы свое намерение, но когда появилась ты в каком-то необычайно красивом белом платье, я стал ждать твоих визитов, и естественно откладывать суицид со дня на день, ведь мне было всего двадцать пять.
- Платье было старое, мамаша перешила из своего...
- А вот твою сестру я совсем не помню, как она живет?
- Хорошо. У нее сын, она любит мужа, и он ее любит.
Ответила рассеянно, потому что была занята неожиданной мыслью.
Однажды в плохую минуту мать сказала: "Для тебя Иосиф - свет в окошке, а он, между прочим, подумывал, кого из вас двоих выбрать тебя или Анну, в семью-то надо было втереться. Кем он был? - перекати поле".
Она научилась не запоминать злых слов матери, но однажды Иосиф сказал, будто в шутку.
- Хорош бы я был, женись на Анне: вместо меня, моя радость, рядом со мной это чучело, и как только Стах ее терпит.
А человек, сидящий рядом не помнит Анны, а ее помнит вместе с батистовым, единственно нарядным, летним платьем.
- О чем ты думаешь?
- Какая странная жизнь. Мы случайно встретились в Богородске, потом была революция, гражданская война, мы стали другими людьми и вот снова встретились в маленьком городе... Я уже говорила, что об этом городе рассказал мне писатель, которого ты помянул сегодня, ты лечил его сына, а у меня с его сыном тоже был общий врач. У моей подруги несчастный роман с этим несчастным человеком.
- С врачом?
- Нет, с сыном писателя. Его лечили от алкоголизма.
- А тебя?
- Не помню. Кажется, это называлось нервным истощением... умирал один человек... слишком долго...
- Слишком?
- Ну вообще - долго, мучительно, невыносимо для него самого и для близких.
- Если врач, который лечил вас обоих, лечил тебя так же, как сына писателя, то он - никакой не врач, а безграмотный коновал.
- Это был эпизод, я его больше никогда не видела.
- У парня очень хорошая конституция, и алкоголизм будет долго добивать его , если увидишь его - передай привет, я не смог ему помочь, потому что я не волшебник и переделать реальность не могу. Ему надо было бы просто уехать, жить отдельно от отца, он очень манкировал лечением...
- Он манкирует не только лечением.
Они ехали через сосновый бор. Тонкие стволы молодых деревьев исчертили почти ровными квадратами светлый песок, усыпанный хвоей, какая-то птица вскрикивала тревожно и равномерно, почти в такт качанию удивительно мягких рессор.
Бор. Боровицкие ворота. Через них Ирина убегала к Максиму, он поджидал ее со своим автомобилем возле Пашкова дома, и весной свиданку чуть не сорвал Иосиф. Ирина рассказала, смеясь.
- В Кремле - новое правило: когда Иосиф идет по коридору, никто не имеет право выходить из комнат. Все замирает, а мне - срочно в туалет, а потом к Максиму. Вот я и выскочила, бегу по коридору, а из-за поворота -Иосиф навстречу. У меня сердце в пятки, ну, думаю, - не видать мне сегодня не только Максима, еще и с работы выгонят. Трещалина такого случая не упустит, она меня ненавидит, но Иосиф был в хорошем настроении: "Ты что так похудела, шаромыжница?", - спрашивает с улыбкой. Я отвечаю: "Болею", а он: "Нет, это у тебя, - говорит, - наверное, головокружение от успехов". И пошел дальше. Повезло мне на меня не цыкнул и Трещалиной ничего не сказал. Но ты представляешь - ему известно все.
- Ты молчишь...."Умирают песни скоро, словно тени от узора густолиственного бора", не будешь спорить, что это Байрон?
- Я не знаю этих стихов. Прочитайте целиком.
- Лучше другие.
Есть в пустыне родник, чтоб напиться
И сосна есть на голой скале.
В одиночестве вещая птица.
День и ночь мне поет о тебе, - знаешь, что есть главное для каждого человека, Чтобы его кто-то любил.
- Возможно я урод, но для меня важнее - любить. Всех моих близких, пока хватит сил. Это такое счастье - любить, люди редко позволяют любить их, но все равно надо стараться...
- Ты сейчас вспоминала о чем-то смешном и не неприятном. О чем? Расскажи мне.
- Забавный эпизод из жизни моей подруги. Зачем мы так много говорим о чепухе, о моих подругах, о моей работе, моей работой было находиться в подчинении и выполнять распоряжения, у меня не было никакой квалификации, но теперь, через два года, у меня будет квалификация инженера...
- Значит, все-таки мы говорим не о чепухе, раз тебя не устраивало твое прежнее положение.
- Не только меня, моего мужа тоже. Но ответьте мне на очень важный для меня вопрос: чем отличается просто несчастливый человек, который в разладе с собой и с окружающим миром от больного? То, что все время вспоминаю? Это симптом? Но у меня никогда не было времени для воспоминаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95