«Вот оно — пустое, темное поле…» — думал Вадим, вслушиваясь в мертвую тишину дома. Еще десять минут, и он задохнется от этой тоски, сойдет с ума, выпрыгнет в окно…
Он поднялся вдруг, на цыпочках прошел в коридор и, бесшумно одевшись, вышел на улицу.

А Сергей Палавин был в это время далеко от своего дома. Он сидел в комнате Лены Медовской за ее письменным столом и громким, звучным голосом читал конспект по политэкономии. Несмотря на открытую форточку, в комнате было жарко, и он сидел без пиджака и без галстука, в расстегнутом жилете. Лена слушала его, забравшись с ногами на диван, и удивлялась тому, что он так долго не уходит. Она вовсе не хотела, чтобы он уходил, а просто ей было очень интересно знать: почему он так долго, старательно занимается с ней и читает вслух два часа без передышки? И шутит все время, и вообще не похож на себя? Она смотрела на его склоненное к книге лицо, упавшие на лоб пушистые светлые кудри, на его тонкий нос с горбинкой и крепкий мужской рот, который все время энергично двигался, произнося какие-то слова — она их не понимала, не вслушивалась, и у нее замирало сердце, словно от неожиданного тепла…
Вадим пришел в общежитие. Он знал, что в этот поздний час там еще никто не спит, жизнь в полном разгаре, а накануне экзамена — тем более. В коридорчике перед проходной комнатой, где помещалась общежитейская кухня, его встретила Рая Волкова. Она стояла в прозрачном переднике возле керогаза, сложив на груди руки и с тем скорбно-задумчивым выражением на лице, с каким хозяйки смотрят в незакипающую кастрюлю.
— Ва-адик, какими судьбами?! — воскликнула она удивленно и радостно. — Подожди, что с тобой?
— Я из больницы. Маму отвозил.
— Ей стало так плохо?
— Ей будут делать операцию. У нее, кажется, рак легкого.
Рая подошла к нему и взяла его за руку.
— Ты к нам пришел… просто так? — спросила она тихо.
— Просто так, — сказал Вадим.
— И хорошо. Иди на манеж, там все ребята занимаются. Сейчас будем ужинать.
В комнате девушек было светло и многолюдно. Здесь же был и Спартак — он обычно готовился к экзаменам вместе с ребятами из общежития.
— Привет товарищу по несчастью! — весело приветствовал Вадима Лесик. — Пришел записываться в колхоз? Поздно, гражданин единоличник! Мы уже все темы прошли, сейчас по второму разу пойдем.
— А ты все успел? — спросила Марина Гравец. — Наверно, уж третий раз повторяешь?
— Я ничего не успел, — сказал Вадим. — Вот пришел к вам, помогайте.
Он сел на чью-то кровать, придвинутую к столу.
— Вадим только что из больницы, — сказала Рая. — Его мама тяжело больна.
Все вдруг замолчали. Спартак встал и быстро подошел к Вадиму.
— Что же нашли наконец?
И Вадим снова рассказал все сначала. У него не было никакого желания рассказывать, он только устало отвечал на вопросы.
— Ты, наверно, совсем не занимался? — спросил Спартак.
Вадим отрицательно покачал головой.
Помолчав, Спартак сказал решительно:
— Тогда таким образом: Андрей, как главный наш консультант, прикрепляется к Вадиму. Мы уж без него повторим. Сегодня весь вечер сидите и завтра весь день. Я думаю, Вадим вытянет, он всегда на семинарах отличался, и Крылов его любит. Только завтра смотри занимайся! Слышишь? — Он сурово погрозил Вадиму кулаком. — В больницу кто-нибудь из нас…
— Я схожу, — сказала Нина Фокина.
— Хорошо. Все узнаешь подробно. И, между прочим, я тебе скажу, слушай… — Спартак вздохнул и, вдруг неловко обняв Вадима, пробормотал: — Вадик… ты не огорчайся раньше времени. Слушай, бывают ошибки… сколько хочешь… мне почему-то кажется… — И, не найдя больше слов, он крепко потряс Вадима за плечи.
— Теперь есть новые методы. Какими-то лучами, — сказал Мак. — И говорят — здорово.
Андрей поднялся.
— Ну, пошли, Вадим? Можно у ребят в комнате, там нет никого…
— Нет, нет! Подождите! — сказала Рая. — Сейчас ужин будет. Вадиму надо отогреться, видишь — человек замерз.
— Дима! А то давай к нам переселяйся, а? — вдруг сказал Лесик. — Пока мать в больнице. Чего тебе байбаковать?
— Дельно! Конечно, переселяйся! — поддержал Лагоденко. — Можешь на моей койке спать, а я буду с Алешкой вдвоем.
— Зачем вдвоем? Пусть спит на моей, а я на ящике. Я же спал там полмесяца. Царское ложе!
— Одеяла только нет.
— А мы дадим, — сказала Галя Мамонова. — У нас есть лишнее.
— И подушку дадим! — крикнула Марина Гравец из угла. — С лебедями и с «добрым утром»!
— Ребята, я пока не собираюсь…
— Давай, давай! Как ты будешь жить один?
— Ну ладно, посмотрим…
Все уже сели к столу, и Рая разливала в чашки чай. Хлеб, колбаса и кусок сливочного масла лежали на газете посредине стола, и все по очереди, одним ножом, мазали себе бутерброды и подцепляли колбасу. И было шумно, тесно и весело. Вадим чувствовал, как с каждым глотком обжигающего густейшего напитка входит в него тепло и охватывает его, словно облако. Становилось все теплее, и странно кружилась голова, он сам не понимал отчего — от горячего чая или ярких ламп, шума, этих знакомых приветливых лиц, их улыбок и взглядов.
У него рябило в глазах, но он улыбнулся. Кто-то из девушек протянул ему большой ломоть хлеба с маслом и с толстым кружком колбасы, и Вадим вдруг почувствовал, что он голоден.
Через четверть часа Вадим уже сидел в комнате ребят за шатким столиком со следами чернил, утюга и притушенных папирос и читал с Андреем конспект:
— «Стоимость товара холст выражается поэтому в теле товара сюртук, стоимость одного товара — в потребительной стоимости другого».
— Это понятно? — спросил Андрей.
— Это? Ну да, — сказал Вадим, подумав. — Потому что ведь как стоимости они равны!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137