- Вы к Анне Осиповне? - осведомилась одна из женщин, - раньше надо было
ходить, теперь-то что... Да уж входите, раз пришли.
Мы подошли к кровати старушки и сели на пол, глядя ей в лицо и
поражаясь, сколько следов оставляет на человеческом лице такое невеликое
время их жизни. К дряблой обнаженной руке тянулся прозрачный тонкий шланг,
щеки впали и глаза были закрыты. Обе женщины вышли, и это было нам на руку,
мы так и сидели на полу, не знаю, что там делал Фелес, а я заглянула внутрь
этой женщины, как нас учили на десятом курсе, и там была и суровая дочь, и
множество человеческих детей, и радость книг, но все это как сквозь туман;
кажется, она готовилась умереть, и я уважала ее желание, но Книга моя была
у нее дома, вряд ли я получу ее, если желание женщины исполнится. Теперь я
видела ее такой, какой знала она себя сама, а это было так, словно я видела
девочку, женщину и старуху одновременно, и я позвала ее: "Анна", и это
внутреннее существо удивилось и пошло ко мне. Теперь она видела нас, и мы
ей понравились, и она пошла за нами, как ребенок за дудочкой, и, когда мы
видели друг друга достаточно ясно, она спросила - кто мы - не пришли ли мы
за ней. Мы отвечали, что мы, Феликс и Катерина, пришли не за ней, а к ней,
по поводу книги. Теперь она была совсем близко, и вдруг все посветлело, и
вот мы уже сидим на полу, а женщина смотрит на нас и улыбается.
- Значит, книги? - сказала она, голос у нее был старческий и слабый,
чуть дрожащий, но, в общем, приятный, - мне казалось, что нынешние дети уже
не читают настоящих книг.
- Мы книги читаем, - сказала я, - но нам нужна только одна. Та, которую
нашли в троллейбусе.
- Так это вы ее потеряли? о как вы меня нашли?
Мы рассказали, как.
- А вы производите впечатление не совсем обычных людей, - заявила Анна,
- вы хотите ее забрать?
- Hу да. Видите ли, эта книга - моя дипломная работа, мой папа забыл ее
в троллейбусе, а она и существует-то в единственном экземпляре во всех
мирах...
- Вот что, - решительно заявила она, что не очень-то гармонировало с ее
умирающим видом и капельным устройством, воткнутым в руку, - я, так уж и
быть, отдам вам книгу, но вы мне все о себе расскажете, - глаза ее
загорелись, и мы с Фелесом переглянулись и согласились. Тем более, что
интересные рассказы, как правило, хорошо влияют на здоровье.
Я не успела закончить, как вошла медсестра и с ней одна из женщин в
пижаме; медсестра решительно двинулась к нам, а мы уже сидели на постели
Анны, но на полдороге остановилась, попятилась и поспешно вышла.
- Кажется, у нас неприятности, - сообщила я, - пора бежать.
- Hу что вы, Катюша, я как заново родилась! Давайте уж я набросаю
письмо дочке, она у меня строгая, - мы помогли ей приподняться, Фелес
предприимчиво извлек откуда-то лист бумаги и ручку. Получив письмо, мы
кратчайшие сроки расшаркались и убежали, не дожидаясь, пока медсестра
приведет кого-нибудь еще. Мы даже и не заметили, как обменяли пластиковые
кругляшки на нашу одежду, вылетели из больницы и пересекли пустырь до
железнодорожного моста.
Тут только я ощутила такую усталость, как давно не. Признаться, я не
знала, где я здесь беру энергию, но, по тяжести во всем теле судя, из себя
же я и тянула, и теперь мне хотелось есть и немедленно спать. Фелес вызвал
Эльтра, и всю оставшуюся дорогу я клевала носом; если бы не надо было лезть
по приставной лестнице на чердак, Фелес отнес бы меня на руках. Впрочем, он
и сам порядочно устал, мы пообедали и улеглись спать до завтрашнего утра.
Я, в отличие от Фелеса, проснулась совершенно разбитой, у меня болели
ноги от езды без седла, все мышцы ныли, в груди засел холодный гвоздь, и
довершение всего я забыла снять на ночь соболька Тайсили и он отпечатался у
меня на шее за шестнадцать часов. "Эх, ты, а еще говоришь - бессмертная..."
- заявил мне Фелес и отправился за Книгой без меня, а я осталась в
человеческой половине его комнаты. Еще час я валялась, разглядывая серое
небо и ветви ясеня на нем, потом заскучала и поднялась, скрипя всем телом.
По всем углам лицом к стене стояли холсты разных форм и размеров, и я
отправилась по периметру комнаты переворачивать их.
Фелес писал очень хорошо, если вообще можно так говорить - есть вещи
выше качественных оценок, это был как раз такой случай. Я расставила
картины по порядку, и, как оказалось впоследствии, несколько часов ходила
вдоль стен, разглядывая живую яркую историю эльфийской стороны
человеческого города... А вот и мои знакомые, Элес и Тайсиль, позируют на
фоне тонких ветвей, а вот строительство моей любимой части города, работают
люди и эльфы вместе, не обращая друг на друга внимания, а вот корабли -
рядом тяжеловесный двадцативосьмипушечный фрегат, построенный людьми, и
маленькая легкая эльфийская шхуна с синими косыми парусами. адо спросить,
жива ли она сейчас. А вот единственная картина о темном времени и
единственный портрет человека: испуганно-печальный человеческий ребенок с
потрепанной книжкой, в огромных глазах - отражение огонька свечки и
присутствие самого автора-эльфа посредством огромного яблока, на которое во
все глаза смотрит мальчик, не решаясь дотронуться.
Я села на пол и задумалась. Что же было с эльфами тогда, когда этот мир
оказался во власти двух темных властелинов, и вымерли почти все люди этого
города, а где же были эльфы?
Тут, наконец, открылось окно и в комнате возник Фелес, и, видя с одной
стороны, Книгу у него под мышкой, а, с другой стороны, его выражение лица,
я забыла о той войне: он был не то смущен, не то раздосадован;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30