Без любви к ней жизнь чахнет, говаривал Поэт и улыбался блаженной улыбкой
сытого младенца, действительно и изо-всех сил стараясь невинно созерцать
мир. Что-то у него произошло такое однажды, какой-то перелом или озарение,
после чего Поэт навсегда решил, что ничему на свете не поколебать теперь
его уверенности в превосходящей ценности оптимизма, и он следовал этому, и
он шутя пренебрегал всеми невзгодами, которые, словно испытывая,
превеликой тьмой тем выпали на его издубленную шкуру...
И все-таки его сумели там доконать, в этом городе. Эта тупая серость
вкупе с серой тупостью, все эти бездарности и зверства выбили Поэта из
колеи, выжили из родного Города, вылили из родимой норы, как выливают
сусликов тазиками и ведерками грязной воды.
В окололитературных кругах Светлоярска пробежал слух, что Поэт
обезумел и ушел пропадать в тайгу, однако тот, и не думая пропадать,
объявился в Слободке, заразил поселян своей кипучей верой в жизнь, всем
полюбился, как вдруг, ни с того ни с сего, засобирался обратно в Город.
Несомненно, и в здесь его посчитали безумцем. Как и Егора. Между тем в
самой Слободке намечался крупный раскол, чуть не фиаско самой идеи
"Деревни", и все оттого, что оказывается-то не только один труд заполняет
жизнь, пускай он и стоит первым пунктом, - нет, кроме него есть еще
миллиард пунктов и жизнью-то, оказывается, называется все то, что касается
человека, а человека касается все. Впрочем ладно, в этом бы с горем
пополам разобрались бы, дак ведь нет, подвернулся "этот подлец" Поэт со
своим баламутством и такое сказал! "После меня, - сказал он, - вы еще
призадумаетесь, бегуны гр...е. Истинное счастье не в том, чтобы убежать
вперед, - сказал он, - а обернувшись, увидеть остальных далеко позади.
Счастье, - сказал он, - в том, чтобы, обернувшись, увидеть остальных
бегущими по вашим следам. Наша цель совершенствовать мир и больше пока ни
в чем.
- Егор, - внезапно позвал Поэт и Егор вздрогнул.
- Что?
- Пожалуй, ничего. Ты в порядке?
- Пока да.
- Я тоже.
Там, где они теперь шли, кроны деревьев образовывали низкий плотный
тяжеловесный свод с крошечными просветами-бойницами.
И Лес дышал. Лес дышал испарениями влаги и пугающими вздохами флоры,
он отдыхивался от селя вони, подранком ползущей от Города. Огромный
дряблый лес, он скособочившись, неудобно, по-старчески лежал на одном
боку, прильнув к потной земле, он испускал последний дух. Здесь все было
запутано, словно сам дьявол игрался с клубками ниток на ошалевших своих
шабашах и, вконец запутавшись, побросал и ушел - понуро поплелся за
другими падшими ангелами, и архангелами, и Хозяином, переселяясь, согласно
мечте, в другие миры, мирно вычеркнув из неглупой даже памяти эту
несчастную землю-неудачницу. Здесь все было запутано. И не понимал - хоть
убейте! - ну не понимал Егор всех этих игр - простых, сложных, с
известными и неизвестными правилами, с потайными приемами, и вечным патом.
"Безнадега я, - безнадежно подумал он. - И никогда-то я ничего не
понимаю, а может быть это счастье - ничего не понимать. Только почему-то
не хочу я этого, боюсь".
Они шли, а ноги их онемело месили неразбери-поймешь какую грязь
вместо хотя бы самой захудалой бетонки..
- Да, хреновая у вас тут жизнь, - вздохнул Егор.
- Почему это - у вас?! - весело обиделся Поэт.
- А я не помню чтобы жил здесь раньше.
- Какой хитрец! - пальцем погрозил Поэт и суховато продекламировал: -
Все из нас жили здесь, но тысячи не знали где это и тысячи не знали зачем
это и потому не брали за себя ответ, один лишь Сын Божий все знал, но из
безысходности и жалости к нам горько плакал. А?
Егор засмеялся.
- Тогда и не забивай голову - наш и точка.
- Сын Божий в самом деле плакал? Значит он не оптимист?
- Ишь! Послушай, это Его единственная слабость. Вначале Бог был
молод, полон сил и вершил дела направо и налево. Когда же повзрослел,
обрел ответственность за дела свои и однажды, пришед взглянуть на
творения, вместо оазиса увидал копошащуюся кучу дерьма, Он возжалел нас,
а, возжалев, заплакал. Но потом - ничего, отлегло.
- Это каноническая легенда?
- Это я в своих многосерийных снах видел.
- ...? Каких-каких?
- Многосерийных. Развивающихся во времени. Имеющих продолжение.
- Хм!.. Поэт, а расскажи мне про Город, - попросил Егор. - Я так мало
знаю про него. Проблемы, раритеты...
- А не многого ли ты требуешь от меня, благородный рыцарь? -
воскликнул Поэт. - Про Город ему! Он, мил государи мои, по наивности
неведомой полагает, будто хоть кто-то хоть что-то знает про этот самый
Город, но это не так. И что такое Город, если подумать отвлеченно, как не
величайшее достижение человеческого разумения. Полис, мегаполис, конурбат.
Город, благородный рыцарь, это жилье человечества или, то есть, самое что
ни на есть первостепенноважное - и по развитию его и удобству можно смело
судить об уровне развития самого человечества. А что такое, Егор,
человечество?
- Сложный вопрос.
- Две головы - два варианта. Человеческое общество, оно что клейкая
паста, связывающая человека с человеком и нет ничего более ценного чем эта
связь. Но воспевать надо не человека и не связь эту общелюдскую, а
Человека в свете Человечества. И ты еще задаешь вопросы про Город! В
Городе либо живут, либо это не Город...
Они прошли область лысых стволов со вздыхающими наростами чаг и
болезненно-красными слюнями полипов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23