Даже в России в старые добрые времена редакторы не позволяли себе того, что сделало со мной весьма уважаемое американское издательство, название которого я благоговейно чтил со времен своей тревожной молодости… Тем более, что в наш электронный век я предоставил этому уважаемому издательству весь текст, не говоря уже об иллюстрациях, в неповторимо-электронном виде.
Каждая строчка, каждое слово, каждая формула были неузнаваемо искажены чьей-то дьявольской рукой. Придя в ярость, я звонил в Бостон, издателю, нарвался на его секретаршу, и выяснил, что текст, написанный моей слабеющей рукой, был в целях экономии американских долларов отослан куда-то на Филлипины. Телефон на Тихоокеанских островах не отвечал…
Осознав, что плод моих стараний окончательно изгажен, я почувствовал себя уставшим, и взял пять дней отпуска. Кстати, для тех, кто не в курсе: в благословенной стране Америке отпуск составляет десять рабочих дней в году.
Отпуск… О, блаженство. Я проснулся в девять утра, заварил себе кофе, сел за компьютер, и, только начал править текст, как…
— Дин-дон… — Ласково предупредил меня входной звонок.
— Кого еще черт несет, — выругался я, приоткрывая входную дверь.
— Купите скаутское печенье, — за порогом стояли три пионера уже забытого мной скаутского образца со связкой подозрительного вида коробочек, обвернутых липкой лентой. Почему-то все пионеры были азиатского происхождения.
— Хмм… — Я проявил секундное замешательство. Не то, чтобы я испытывал предубеждение к выходцам из Азии… Даже наоборот. Каюсь, грешен. Вот уже полгода я встречался с симпатичной девушкой, рожденной в Японии. Нет, тут дело было в другом.
Когда-то, лет двенадцать назад, в сердце Лондона я волею судеб провел несколько ночей в доме лорда Баден-Пауэлла, основателя скаутского движения. С тех пор я испытываю легкую, перерастающую в умеренную, неприязнь к скаутам, а иногда даже тоскую по исчезнувшим с лица земли советским пионерам. Не говоря уже о том, что периодически я задумываюсь о возможной связи между Баден-Баденом, Тургеневым и одноименным британским лордом.
Итак, я был дезориентирован: испытывать ли к этой разновидности скаутов такую же неприязнь, как к их Британским сотоварищам, или…
— Всего пять долларов девяносто девять центов! — Младшенький скаут совершил марш оловянного солдатика по крыльцу дома. — И печенье — Будет — Ваше. — Да — здрав-ству-ют — ска-уты!
Отдавать деньги мне решительно не хотелось. Дело в том, что стоило мне вселиться в этот дом, как всяческие общественные и религиозные организации начали буквально разрывать меня на части. Кому только я не платил, не в силах отбиться от навязчивых агентов: голодающим детям, церкви адвентистов седьмого дня, лесбиянкам, и даже добровольной пожарной дружине. Теперь еще и скауты до меня добрались… Ну уж нет, ребята дорогие, этот фокус со мной не пройдет!
— Извините, — я принял защитную позу, — Я не люблю печенье. Я вообще не ем сладкого.
— Как вам не стыдно! Как вы смеете! — Это перешла в наступление мамаша-родительница, до сих пор скрывавшаяся в тени моего гаража. — Какой пример вы подаете молодежи… И такие люди вселяются в наш район! Позор!
— Позор, — взвизгнул толстенький китаенок с очках с выпуклыми линзами и захлопал глазками.
— Вы в чем-то правы, — невольно согласился я. Здесь я был необъективен. Вспомнил я в тот момент Володю Чумакова, с которым учился в школе. Убейте меня, но он был вылитый этот американский китаенок. Толстенький, монголоидный и в очках, над ним в школе издевались, словом, проникся я вдруг к этому очкарику сочувствием. — Шесть долларов. Сдачи не надо. Спасибо. Боже, храни Америку. — И захлопнул дверь.
Работа не клеилась, трудовой энтузиазм куда-то пропал, а вместе с ним испортилось настроение. К тому же, кофе за время моих объяснений со скаутами остыл и стал невкусным. Я рассеянно перевернул несколько страничек, закурил сигарету, и начал раздражаться.
— Черт бы их побрал, — я раздосадованно потер лоб. Самое противное в работе, требующей сосредоточения — отрываться. Бывает, только включился, проник в спрятанную от смертных суть, летит страничка за страничкой, приоткрывается небесный астрал, а тут появятся вот такие… Позвонят в дверь…
И пришлось мне идти на кухню, кипятить чайник, заваривать свежий кофе и нервно курить. Наконец, творческий процесс снова запустился. Впрочем, продолжалось мое счастливое состояние весьма недолго — каких-нибудь полчаса. Мой хрупкий, но постепенно становящийся гармоничным внутренний мир, был безжалостно разрушен возбужденными детскими криками, которые проникали в комнату через окно. Я прислушался, что еще мне оставалось делать?
— Левее. Еще левее! Натягивай веревку — в голосе руководителя прорывались басовые нотки.
— Да не могу я, — чуть не плача отвечал ему тоненький, совсем детский голосок.
— У скаутов не бывает такого, чтобы они чего-нибудь не смогли! Тяни сильнее, вместе с друзьями.
— Тяну, не получается…
— Значит, ты недостоин быть младшим скаутом.
— Я достоин! — детский голосок начал всхлипывать.
— Это что еще за сопли в наших рядах? А ну-ка, взялись! Старайся всегда, пытайся везде, до последнего дня. Тяни, и никаких проблем…
— Вот лозунг мой и солнца, — с ужасом произнес я, задумавшись о проблемах художественной детской литературы на русском и английском языках.
— Ура!!! Получилось!
— Я же тебе говорил, — в голосе старшего, и начинающего басить, слышалась какая-то фальшивая бравада, и одновременно неуверенность в собственных словах. — У скаутов всегда все получается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30