О! Теперь я был не так
безрассуден и не терпелив, как ночью. Я уже мог рас-
считывать силу и нежность моих ласк. Я не знаю, ка-
кие ласки наиболее отзывчивы и пленительны, я пос-
лушно откликнулся на зов моей страсти, почти жесто-
кой от невозможности найти себе удовлетворение. Еле-
на склонилась надо мной, внезапно ее талия наклони-
лась, руки упали к моим коленям, мои бедра ощутили
упругость ее груди. С невыразимым содроганием я ощу-
тил ее ласки, они же были непередаваемо сладостны.
Ножки Елены сжимали мою голову, ее ноготки бессозна-
тельно царапали мне ноги, ее литой ротик ласкал виб-
рирующую от наслаждения кожу неисчислимым количест-
вом поцелуев, легких, мгновенных, влажных. Потом го-
рячие губы впились в выдающуюся часть моего тела,
которая исчезла за их мягкой тканью так, что я чувс-
твовал прикосновения острых зубок, слегка сжимавших
напряженную часть тела. Момент сильнейшего упоения
приближался, тело женщины изгибалось в пароксизмах
страсти, руки рвали полотно простыни. Вдруг она вся
ослабела, словно раненая птица. Ее губы оторвались,
ноги расжались и безжизненное тело распростерлось
около меня. Ее горячая щека лежала на моих бедрах. Я
пока не был утомлен и хотел возобновить ласки, но ее
утомленный голос остановил меня:
- Нет, нет, подожди, дай мне прийти в себя! -
Медленно потекли минуты, солнце поднималось над го-
ризонтом и шелк волос отливал золотом. Они были так
близко, что мое дыхание шевелило их нити, на которых
блестела влага, как роса на утренней траве. Елена
приподняла голову и сейчас же откинулась опять, вы-
тянув ноги. Уютное тепло во впадине притянуло мои
губы. Это прикосновение пробудило Елену от легкого
покоя. Мелодичный тихий смешок мешал ей говорить. -
Ой, ой, оставь, я боюсь, ой! Не могу, ха-ха-ха, пус-
ти, боюсь щекотки...
Опять круглые колени охватили мои бедра, розовый
язычек выглянул из маленькой, жадно раскрытой пасти.
Жаркий зев ее приближался и, наконец, поглотил горя-
щий перед ним светильник. Влажно дышало ее тело вок-
руг воспаленного венчика. Я видел по лицу Елены, что
она опять поддается опьянению, ноздри ее раздвину-
лись, полузакрытые глаза мерцали почти бессознатель-
ной синевой. Рот приоткрылся, обнажая мелкий розовый
жемчуг зубов, сквозь который чуть слышен был взвол-
нованный шепот:
- Ну иди, иди же, теперь хорошо... нет, нет, не
спеши... делай это равномерно...
Она не только звала, ее рука вела за собой, ука-
зывая путь, но не пуская дальше, удерживая в глубине
своего тела часть моего существа, не давая ему сов-
сем погрузиться в блаженство. Она вытянула свои
стройные ножки так, что они оказались у меня под
мышками. Она откинулась назад всем корпусом и села
на мои колени. Я был готов закричать от невыносимой
боли, но в это же время восторг острого наслаждения
пронзил меня. Наверно и Елена испытывала боль, ей
было трудно говорить:
- Подожди еще несколько секунд... это так восхи-
тительно... Мне кажется, что я сейчас поднимусь на
воздух. - И она сделала движение, приподнимаясь,
чтобы ослабить напряжение живой пружины, и снова от-
кинулась назад, испытывая облегчение. О! Это была
непередаваемая пытка страсти, не знаю, смог бы я вы-
держать до конца, но в то время, когда Елена, опер-
шись руками о мои колени, откинулась назад, раздался
лязг буферов. Сильный толчок рванул поезд, руки жен-
щины не выдержали, и она всем телом опустилась на
меня, потряся до глубины мое тело, жаждущее минуты
последнего слияния. Ритм быстро несущегося поезда
удесятерил степень моих ласк и эта последняя минута
наступила. Елена заснула в моих объятиях, розовая,
обнаженная.

3
В Вильнюс поезд пришел около полудня. Я не нашел
в себе мужества расстаться с этой, внезапно попавшей
в мою жизнь женщиной. Мысль о разлуке казалась мне
дикой и нелепой. Все мои чувства, мысли желания были
пронизаны ею. Воспоминаниями нельзя было наслаждать-
ся. Приступ отчаяния испытал я, когда Елена оделась
и я увидел ее в строгом черном платье. Контраст это-
го одеяния с тем чувством, которое наполняло все
клетки моего тела, был так соблазнителен, что мне
захотелось тут же еще раз овладеть ею. Но она резко
отстранилась, как будто этот костюм напомнил ей то,
что с концом дороги кончится и наша близость. Я
спросил:
- Мы остановимся вместе?
Я очень этого хотел. Мой страх был напрасен, она
согласилась и еще по дороге в гостиницу я имел воз-
можность убедиться, что она не хочет забыть мое те-
ло. Мы ехали в открытом автомобиле. Она сидела не
слишком близко от меня. Нежный овал ее лица под чер-
ной вуалью был строг и печален, и это выражение со-
вершенно не вязалось с быстрыми движениями ее рук,
продолжавших ласкать меня. В гостинице нам предложи-
ли двухкомнатный номер, приняв нас за мужа и жену. Я
искоса взглянул на нее, боясь, что она откажется, но
она спокойно поднималась по лестнице, следом за ко-
ридорным, который нес чемодан.
Я до сих пор не знал, кто моя спутница. Ее траур
давал мне надежду, что она вдова. Судя по тому, как
охотно она согласилась занять со мной номер, общест-
венное мнение не имело для нее большого значения и
не могло служить препятствием к продолжению нашей
связи. Хотя остатки инстинктивной стыдливости в со-
четании с совершенным бесстыдством, с которым она
отдалась мне, и разнообразие ласк, придавшее такую
пикантность нашей близости, иногда смешили меня.
Так, например, она долго не открывала дверь, когда
я, вернувшись из парикмахерской, постучал в номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9