В толпе раздались крики сострадания, женский плач.
Небесных путешественников положили в автомобиль и повезли в больницу.
_____________________________________

Хрустальным от счастья голосом пела птица за открытым окном. Пела о
солнечном луче, о медовых кашках, о синем небе. Лось, неподвижно лежа на
подушках, - слушал. Слезы текли по морщинистому лицу. Он где-то уже слышал
этот хрустальный голос любви. Но - где, когда?
За окном, с полуоткинутой, слегка надутой утренним ветром шторой,
сверкала сизая роса на траве. Влажные листья двигались тенями на шторе.
Пела птица. Вдали из-за леса поднималось облако клубами белого дыма.
Чье-то сердце тосковало по этой земле, по облакам, по шумным ливням и
сверкающим росам, по великанам, бродящим среди зеленых холмов... Он
вспомнил, - птица пела об этом: Аэлита, Аэлита... Но была ли она? Или
только пригрезилась? Нет. Птица бормочет стеклянным язычком о том, что
некогда женщина, голубоватая, как сумерки, с печальным, худеньким личиком,
сидя ночью у костра, глядя на огонь, - пела песню любви.
Вот отчего текли слезы по морщинистым щекам Лося. Птица пела о той,
кто осталась в небе, за звездами, и о той, кто лежит под холмиком, под
крестом, и о седом и морщинистом старом мечтателе, облетевшем небеса и
разбившемся, - вот он снова - один, одинок.
Ветер сильнее надул штору, нижний край ее мягко плеснул, - в комнату
вошел запах меда, земли, влаги.
_____________________________________

В одно такое утро в больнице появился Арчибальд Скайльс. Он крепко
пожал руку Лося, - "Поздравляю, дорогой друг", - и сел на табурет около
постели, сдвинул канотье на затылок:
- Вас сильно подвело за это путешествие, старина, - сказал он, -
только что был у Гусева, вот тот молодцом, руки в гипсе, сломана челюсть,
но все время смеется, - очень доволен, что вернулся. Я послал в Петербург
его жене телеграмму, пятьсот фунтов. По поводу вас - телеграфировал в
газету, - получите огромную сумму за "Путевые наброски". Но вам придется
усовершенствовать аппарат, - вы плохо опустились. Чорт возьми - подумать,
- прошло почти четыре года с этого сумасшедшего вечера в Петербурге.
Кстати - когда вернетесь в Петербург - разинете рот, - теперь это один из
шикарнейших городов в Европе. Ба, вы же ничего не знаете... Советую вам,
старина, выпить рюмку хорошего коньяку, это вернет вас к жизни, - он
вытащил из желтого портфельчика бутылку, - ба, этого вы тоже не знаете: -
мы же опять "мокры", как утопленники...
Скайльс болтал, весело и заботливо поглядывая на собеседника, - лицо
у него было загорелое, беспечное, на подбородке - ямочка. Лось негромко
засмеялся и протянул ему руку:
- Я рад, что вы пришли, вы славный человек, Скайльс.

ГОЛОС ЛЮБВИ

Облака снега летели вдоль Ждановской набережной, ползли покровами по
тротуарам, сумасшедшие хлопья крутились у качающихся фонарей, засыпало
подъезды и окна, за рекой метель бушевала в воющем во тьме парке.
По набережной шел Лось, подняв воротник и согнувшись навстречу ветру.
Темный шарф вился за его спиной, ноги скользили, лицо секло снегом. В
обычный час он возвращался с завода домой, в одинокую квартиру. Жители
набережной привыкли к его широкополой, глубоко надвинутой шляпе, к шарфу,
закрывающему низ лица, к сутулым плечам, и даже, когда он кланялся и ветер
взвивал его поредевшие, белые волосы, - никого уже более не удивлял
странный взгляд его глаз, видевших однажды то, что нельзя видеть
земнородному.
В иные времена какой-нибудь юный поэт непременно бы вдохновился его
сутулой фигурой с развевающимся шарфом, бредущей среди снежных облаков. Но
времена теперь были иные: поэтов восхищали не вьюжные бури, не звезды, не
заоблачные страны, - но - стук молотков по всей стране, шипенье пил, шорох
серпов, свист кос, - веселые, земные песни. В стране в этот год начаты
были постройкою небывалые, так называемые "голубые города".
Прошло полгода со дня возвращения Лося на землю. Улеглось неистовое
любопытство, охватившее весь мир, когда появилась первая телеграмма о
прибытии с марса двух людей. Лось и Гусев съели положенное число блюд на
ста пятидесяти банкетах, ужинах и ученых собраниях. Гусев продал камушки и
золотые безделушки, привезенные с марса, - нарядил жену-Машу, как куклу,
дал несколько сот интервью, завел себе собаку, огромный сундук для одежи и
мотоциклет, стал носить круглые очки, проигрался на скачках, одно время
разъезжал с импрессарио по Америке и Европе, рассказывая про драки с
марсианами, про пауков и про кометы, про то, как они с Лосем едва не
улетели на большую медведицу, - изолгался вконец, заскучал, и, вернувшись
в Россию, основал "Ограниченное Капиталом Акционерное Общество для
Переброски Воинской Части на Планету марс в Целях Спасения Остатков его
Трудового Населения".
Лось работал в Петербурге на механическом заводе, где строил
универсальный двигатель марсианского типа. Предполагалось, что его
двигатель перевернет все устои механики, все несовершенства мировой
экономики. Лось работал не щадя сил, хотя мало верил в то, что какая бы то
ни было комбинация машин способна разрешить трагедию всеобщего счастья.
К шести часам вечера он, обычно, возвращался домой. Ужинал в
одиночестве. Перед сном раскрывал книгу, - детским лепетом казались ему
строки поэта, детской болтовней - измышления романиста. Погасив свет, он
долго лежал, глядел в темноту, - текли, текли одинокие мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53