Из
внутренности корабля выскочили солдаты. Бросая оружие, горохом посыпались
с палубы, побежали врассыпную. Солдаты, разбивавшие аппарат, с тихим воем
поползли по бороздам, скрылись в зарослях. Все поле в минуту опустело, -
так велик был ужас перед вездесущим, неуязвимым для смерти сыном неба.
Гусев отвинтил люк, подтащил Лося, и оба сына неба скрылись внутри
яйца. Крышка захлопнулась. Тогда притаившиеся за кактусами марсиане
увидели необыкновенное и потрясающее зрелище:
Огромное, ржавое яйцо, величиною в дом, загрохотало, поднялись из-под
него коричневые облака пыли и дыма. Под страшными ударами задрожала тума.
С ревом и громовым грохотом гигантское яйцо запрыгало по кактусовому полю.
Повисло в облаках пыли, и, как метеор, - метнулось в небо, унося свирепых
Магацитлов на их родину.

НЕБЫТИЕ

- Ну, что, Мстислав Сергеевич, - живы?
Обожгло рот. Жидкий огонь пошел по телу, по жилам, по костям. Лось
раскрыл глаза. Пыльная звездочка горела над ним совсем низко. Небо было
странное, - желтое, стеганое, как сундук. Что-то стучало, стучало мерными
ударами, дрожала, дрожала пыльная звездочка.
- Который час?
- Часы-то остановились, вот горе, - ответил радостный голос.
- Мы давно летим?
- Давно, Мстислав Сергеевич.
- А куда?
- А к чорту на рога, - ничего не могу разобрать, куда мы залетели.
Лось опять закрыл глаза, силясь проникнуть в темную пустоту памяти,
но пустота поднялась вокруг него чашей, и он снова погрузился в
непроглядный сон.
Гусев укрыл его потеплее и вернулся к наблюдательным трубкам. Марс
казался теперь меньше чайного блюдечка. Лунными пятнами выделялись на нем
днища высохших морей, мертвые пустыни. Диск тумы, засыпаемой песками, все
уменьшался, все дальше улетал от него аппарат куда-то в кромешную тьму.
Изредка кололо глаз лучиком звезды. Но сколько Гусев ни всматривался -
нигде не было видно красной звезды.
Гусев зевнул, щелкнул зубами, - такая одолевала его скука от пустого
пространства вселенной. Осмотрел запасы воды, пищи, кислорода, завернулся
в одеяло и лег на дрожащий пол рядом с Лосем.
Прошло неопределенно много времени. Гусев проснулся от голода. Лось
лежал с открытыми глазами, - лицо у него было в морщинах, старое, щеки
ввалились. Он спросил тихо:
- Где мы сейчас?
- Все там же, Мстислав Сергеевич, - впереди пусто, кругом - пустыня.
- Алексей Иванович, мы были на марсе?
- Вам, Мстислав Сергеевич, должно быть совсем память отшибло.
- Да, у меня провал в памяти. Я вспоминаю, воспоминания обрываются
как-то неопределенно. Не могу понять, - что было, а что - мои сны...
Странные сны, Алексей Иванович... Дайте пить...
Лось закрыл глаза, и долго спустя спросил дрогнувшим голосом:
- Она - тоже сон?
- Кто?
Лось не ответил, видимо - опять заснул.
Гусев поглядел через все глазки в небо, - тьма, тьма. Натянул на
плечи одеяло и сел, скорчившись. Не было охоты ни думать, ни вспоминать,
ни ожидать. К чему? Усыпительно постукивало, подрагивало железное яйцо,
несущееся с головокружительной скоростью в бездонной пустоте.
Проходило какое-то непомерно долгое, неземное время. Гусев сидел,
скорчившись, в оцепенелой дремоте. Лось спал. Холодок вечности осаждался
невидимой пылью на сердце, на сознание.
Страшный вопль разодрал уши. Гусев вскочил, тараща глаза. Кричал
Лось, - стоял среди раскиданных одеял, - марлевый бинт сполз ему на лицо:
- Она жива!
Он поднял костлявые руки и кинулся на кожаную стену, колотя в нее,
царапая:
- Она жива! Выпустите меня... Задыхаюсь... Не могу, не могу!..
Он долго бился и кричал, и повис, обессиленный, на руках у Гусева. И
снова - затих, задремал.
Гусев опять скорчился под одеялом. Угасали, как пепел, желания,
коченели чувства. Слух привык к железному пульсу яйца и не улавливал более
звуков. Лось бормотал во сне, стонал, иногда лицо его озарялось счастьем.
Гусев глядел на спящего и думал:
"Хорошо тебе во сне, милый человек. И не надо, не просыпайся, спи,
спи!.. Хоть во сне поживешь. А проснешься - сядешь, вот так-то, на
корточки, под одеялом, - дрожи, как ворон на мерзлом сучке. Ах, ночь,
ночь, конец последний... Ничего-то человеку, оказывается, не надо"...
Ему не хотелось даже закрывать глаз, - так он и сидел, глядел на
какой-то поблескивающий гвоздик... Наступало великое безразличие,
надвигалось небытие.
Так, пронеслось непомерное пространство времени.
_____________________________________

Послышались странные шорохи, постукивания, прикосновения каких-то тел
снаружи о железную обшивку яйца.
Гусев открыл глаза. Сознание возвращалось, он стал слушать, -
казалось - аппарат продвигается среди скоплений камней и щебня. Что-то
навалилось, и поползло по стене. Шумело, шуршало. Вот, ударило в другой
бок, - аппарат затрясся. Гусев разбудил Лося. Они поползли к
наблюдательным трубкам, и сейчас же оба вскрикнули.
Кругом, в тьме, расстилались поля сверкающих, как алмазы, осколков.
Камни, глыбы, кристаллические грани сияли острыми лучами. За огромной
далью этих алмазных полей в черной ночи висело косматое солнце.
- Должно быть мы проходим голову кометы, - шопотом сказал Лось. -
Включите реостаты. Нужно выйти из этих полей, иначе комета увлечет нас к
солнцу.
Гусев полез к верхнему глазку, Лось стал к реостатам. Удары в обшивку
яйца участились, усилились. Гусев покрикивал сверху: - "Легче - глыба
справа...
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53