Она умела балансировать, у нее были тренированные мускулы и связки. Она бы устояла, если бы не была такой жесткой, стремительной, напряженной от злости.
Попробовала встать, не получилось. Стопа была ватная. «Сломала, — поняла Татьяна. — Плохо». Эти слова «сломала» и «плохо» прозвучали в ней как бы изнутри. Организм сказал. Видимо, именно так люди общаются с гуманоидами: вслух не произнесено, но все понятно.
Татьяна села на снег. Осознала: надвигается другая жизнь. Нога — это профессия. Профессия — занятость и деньги. Надеяться не на кого. Димки практически нет. Да она и не привыкла рассчитывать на других. Всю жизнь только на себя. Но вот она сломалась. Что теперь? Леди удачи хренова. Удача отвернулась и ушла в другую сторону, равно как и Димка.
В конце улицы появилась Саша. Она шла домой, не дождавшись мамы, и помпон подрагивал на ее шапке. Приблизилась. С удивлением посмотрела на мать:
— Ты чего сидишь?
— Я ногу сломала, — спокойно сказала Татьяна. — Иди домой и позвони в «Скорую помощь». Дверь не заперта. Позвони 01.
— 01 — это пожар, — поправила Саша тихим голосом.
— Тогда 02.
— 02 — это милиция.
— Значит, 03, — сообразила Татьяна. — Позвони 03.
Саша смотрела в землю. Скрывала лицо.
— А потом позвони папе, пусть он приедет и тебя заберет. Поняла?
Саша молчала. Она тихо плакала.
— Не плачь. Мне совсем не больно. И это скоро пройдет.
Саша заплакала громче.
— Ты уже большая и умная девочка, — ласково сказала Татьяна. — Иди и делай, что я сказала.
— Я не могу тебя бросить… Как я уйду, а ты останешься. Я с тобой постою…
— Тогда кто позовет «скорую помощь»? Мы не можем сидеть здесь всю ночь? Да? Иди…
— Саша кивнула и пошла, наклонив голову. Татьяна посмотрела в ее удаляющуюся спину и заплакала от любви и жалости. Наверняка Саша получила стресс и теперь на всю жизнь запомнит: ночь, луна, сидящая на снегу мама, которая не может встать и пойти вместе с ней. Но Саша — ее дочь. Она умела собраться и действовать в нужную минуту.
* * *
«Скорая помощь» приехала довольно быстро, раньше Димки. Это была перевозка не из Москвы, а из Подольска, поскольку дачное место относилось к Подольску.
Татьяну отвезли, можно сказать, в другой город.
Молчаливый сосредоточенный хирург производил хорошее впечатление. Он без лишних слов поставил стопу на место и наложил гипс. Предложил остаться в больнице на три дня, пока не спадет отек.
— Вы спортом занимались? — спросил врач. Видимо, заметил каменные мускулы и жилы, как веревки.
— Занималась, — сдержанно ответила Татьяна.
Врач ее не узнал. Правильнее сказать: не застал. Татьяна стала чемпионкой 25 лет назад, а врачу — примерно тридцать. В год ее триумфа ему было пять лет.
В жизнь входило новое поколение, у которого — своя музыка и свои чемпионы мира. «Пришли другие времена, взошли другие времена». Откуда это… Хотя какая разница.
Татьяну положили в палату, где лежали старухи с переломом шейки бедра. Выходил из строя самый крупный, генеральный сустав, который крепит туловище к ногам. У старых людей кости хрупкие, легко ломаются и плохо срастаются. А иногда не срастаются вообще, и тогда впереди — неподвижность до конца дней.
Старухи узнали бывшую чемпионку мира. Татьяна мало изменилась за двадцать пять лет: тот же сбитый ящичек и челочка над большими круглыми глазами. Только затравленное лицо и жилистые ноги.
Старуха возле окна преподнесла Татьяне подарок: банку с широким горлом и крышкой.
— А зачем? — не поняла Татьяна.
— Какать, — объяснила старуха. — Оправишься. Крышкой закроешь…
— Как же это возможно? — удивилась Татьяна. — Я не попаду.
— Жизнь заставит, попадешь, — ласково объяснила старуха.
«Жизнь заставит»… В свои семьдесят пять лет она хорошо выучила этот урок. На ее поколение пришлась война, бедность, тяжелый рабский труд — она работала в прачечной. Последние десять лет — перестройка и уже не бедность, а нищета. А месяц назад ее сбил велосипедист. Впереди — неподвижность и все, что с этим связано. И надо к этому привыкать. Но старуха думала не о том, как плохо, а о том, как хорошо. Велосипедист мог ее убить, и она сейчас лежала бы в сырой земле и ее ели черви. А она тем не менее лежит на этом свете, в окошко светит солнышко, а рядом — бывшая чемпионка мира. Пусть бывшая, но ведь была…
— У моего деверя рак нашли, — поведала старуха. — Ему в больнице сказали: операция — десять миллионов. Он решил: поедет домой, вырастит поросенка до десяти пудов и продаст. И тогда у него будут деньги.
— А сколько времени надо растить свинью? — спросила Татьяна.
— Год.
— Так он за год умрет.
— Что ж поделаешь… — вздохнула старуха. — На все воля Божия.
Легче жить, когда за все отвечает Бог. Даже не отвечает — велит. Это ЕГО воля. Он ТАК решил: отнять у Татьяны профессию, а Димке дать новое чувство. Почему такая несправедливость — у нее Отобрать, а ему дать… А может быть, справедливость. Татьяна всегда была сильной. Она подчинила мужа. Задавила. А он от этого устал. Он хотел свободы, хотел САМ быть сильным. С этой новой, восемнадцатилетней, — он сильный, как отец, и всемогущий, как Господь Бог. Вот кем он захотел стать: папой и Богом, а не козлом вонючим, куклой деревянной.
Каждая монета имеет две стороны. Одна сторона Татьяны — умение хотеть и фанатизм в достижении цели. Другая — давление и подчинение. Она тяжелая, как чугунная плита. А Димке этого НЕ НАДО. Ему бы сидеть, расслабившись, перед телевизором, потом плыть в хлорированных водах бассейна и погружать свою плоть в цветущую нежную молодость. А не в жилистое тело рабочей лошади.
Но что же делать? Она — такая, как есть, и другой быть не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11