Ц Вот как! Ц говорю я. Ц Кстати, чтоб не забыть, у меня есть к тебе вопрос.
Внизу, на земле, я всегда полагал, что в раю мы все будем молодыми, подвижны
ми, веселыми.
Ц Что ж, если тебе этого хочется, можешь стать молодым. Нужно только поже
лать.
Ц Почему же у тебя не было такого желания?
Ц Было. У всех бывает. Ты тоже, надо полагать, когда-нибудь попробуешь; но
только тебе это скоро надоест.
Ц Почему?
Ц Сейчас я тебе объясню. Вот ты всегда был моряком; а каким-нибудь другим
делом ты пробовал заниматься?
Ц Да. Одно время я держал бакалейную лавку на приисках; но это было не по м
не, слишком скучно Ц ни волнения, ни штормов Ц словом, никакой жизни. Мне
казалось, что я наполовину живой, а наполовину мертвый. А я хотел быть или
совсем живым, или совсем уж мертвым. Я быстро избавился от лавки и опять уш
ел в море.
Ц То-то и оно. Лавочникам такая жизнь нравится, а тебе она не пришлась по в
кусу. Оттого, что ты к ней не привык. Ну, а я не привык быть молодым, и мне моло
дость была ни к чему. Я превратился в крепкого кудрявого красавца, а крыль
я Ц крылья у меня стали как у мотылька! Я ходил с парнями на пикники, на тан
цы, вечеринки, пробовал ухаживать за девушками и болтать с ними разный вз
дор; но все это было напрасно Ц я чувствовал себя не в своей тарелке, скаж
у больше Ц мне это просто осточертело. Чего мне хотелось, так это рано лож
иться и рано вставать, и иметь какое-нибудь занятие, и чтобы после работы
можно было спокойно сидеть, курить и думать, а не колобродить с оравой пус
тоголовых мальчишек и девчонок. Ты себе не представляешь, до чего я исстр
адался, пока был молодым.
Ц Сколько времени ты был молодым?
Ц Всего две недели. Этого мне хватило с избытком. Ох, каким одиноким я себ
я чувствовал! Понимаешь, после того как я семьдесят два года копил опыт и з
нания, самые серьезные вопросы, занимавшие этих юнцов, казались мне прос
тыми, как азбука. А слушать их споры Ц право, это было бы смешно, если б не б
ыло так печально! Я до того соскучился по привычному солидному поведению
и трезвым речам, что начал примазываться к старикам, но они меня не приним
али в свою компанию. По-ихнему, я был никчемный молокосос и выскочка. Двух
недель с меня вполне хватило. Я с превеликой радостью вновь облысел и ста
л курить трубку и дремать, как бывало, под тенью дерева или утеса.
Ц Позволь, Ц перебил я, Ц ты хочешь сказать, что тебе будет вечно семьде
сят два года?
Ц Не знаю, и меня это не интересует. Но в одном я уверен: двадцатипятилетн
им я уж ни за что не сделаюсь. У меня теперь знаний куда больше, чем двадцат
ь семь лет тому назад, и узнавать новое доставляет мне радость, однако же я
как будто не старею. То есть я не старею телом, а ум мой становится старше, д
елается более крепким, зрелым и служит мне лучше, чем прежде.
Я спросил:
Ц Если человек приходит сюда девяностолетним, неужели он не переводит
стрелку назад?
Ц Как же, обязательно. Сначала он ставит стрелку на четырнадцать лет. Пох
одит немножко в таком виде, почувствует себя дурак дураком и переведет н
а двадцать, Ц но и это не лучше; он пробует тридцать, пятьдесят, восемьдес
ят, наконец девяносто Ц и убеждается, что лучше и удобнее всего ему в том
возрасте, к которому он наиболее привык. Правда, если разум его начал сдав
ать, когда ему на земле перевалило за восемьдесят, то он останавливается
на этой цифре. Каждый выбирает тот возраст, в котором ум его был всего остр
ее, потому что именно тогда ему было приятнее всего жить и вкусы и привычк
и его стали устойчивыми.
Ц Ну, а если человеку двадцать пять лет, он остается навсегда в этом возр
асте, не меняясь даже по внешнему виду?
Ц Если он глупец, то да. Но если он умен, предприимчив и трудолюбив, то прио
бретенные им знания и опыт меняют его привычки, мысли и вкусы, и его уже тя
нет в общество людей постарше возрастом; тогда он дает своему телу поста
реть на столько лет, сколько надо, чтобы чувствовать себя на месте в новой
среде. Так он все время совершенствуется и соответственно меняет свой об
лик, и в конце концов внешне он будет морщинистый и лысый, а внутренне Ц п
роницательный и мудрый.
Ц А как же новорожденные?
Ц И они так же. Скажи, не идиотские ли представления были у нас на земле ка
сательно всего этого! Мы говорили, что на небе будем вечно юными. Мы не гов
орили, сколько нам будет лет, над этим мы, пожалуй, не задумывались, во всяк
ом случае, не у всех были одинаковые мысли. Когда мне было семь лет, я, навер
ное, думал, что на небе всем будет двенадцать; когда мне исполнилось двена
дцать, я, наверное, думал, что на небе всем людям восемнадцать или двадцать
; в сорок я повернул назад: помню, я тогда надеялся, что в раю всем будет лет
по тридцать. Ни взрослый, ни ребенок никогда не считают свой собственный
возраст самым лучшим Ц каждому хочется быть или на несколько лет старше
, или на несколько лет моложе, и каждый уверяет, что в этом полюбившемся ем
у возрасте пребывают все райские жители. Притом каждый хочет, чтобы люди
в раю всегда оставались в таком возрасте, не двигаясь с места, да еще получ
али от этого удовольствие! Ты только представь себе Ц застыть на месте в
раю! Вообрази, какой это был бы рай, если бы его населяли одни семилетние щ
енки, которые только бы и делали, что катали обручи и играли в камешки! Или
неуклюжие, робкие, сентиментальные недоделки девятнадцати лет! Или же то
лько тридцатилетние Ц здоровые, честолюбивые люди, но прикованные, как
несчастные рабы на галерах, к этому возрасту со всеми его недостатками!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19