Тот же, кто добровольно выбрал себе дело своего отца и
на протяжении многих лет работал, пусть даже не достигая мировых
стандартов, более достоин уважения, чем тот, кто быстро и легко хватает
звезды с неба. Потому что еще не ясно с этим молодым выскочкой, в какую
сторону качнется его порыв, если вдруг разонравится ему делание экспонатов
для будущих музеев... А человек, работающий стабильно, достоин уважения,
ибо покой царит в его душе. Этому человеку нужно немного: жилье хорошее,
просторное, в удобном месте, и одежда, и скамья в амфитеатре, откуда видна
арена со зрелищами. Все это, особенно, если давать не сразу, а постепенно,
на протяжении ряда лет - за усердный труд, не так уж много для общества,
можно наскрести как-нибудь. Зато в трудную минуту заведомо ясно, как
поступит такой человек. Внешнее задано, оно известно, и если внутреннее у
человека - единица, спокойная единица, то легко сосчитать, что будет в
произведении, даже если умножить надо на тысячи единиц, миллионы единиц. А
если внутреннее - два, или 3,141592, или - 0,1. Легко ли тут производить
вычисления?
А у Чампи внутри не было единицы. Может, больше было, может - меньше,
но не единица, только не благополучная цифра, легко поддающаяся умножению.
Он был прост, Чампи, пока не пришла ему пора выбирать свой путь -
отправляться в третью зону. Терпение и выдержка нужны были там, в третьей
зоне, для достижения цели. У Чампи не хватило терпения и выдержки.
Он сбежал и прошел во вторую зону обратно, у него легко это
получилось, такой он был маленький, невидный, незаметный. Он сбежал, чтоб
посмотреть на свою девушку - на девушку, с которой он разговаривал чаще и
которая больше ему нравилась, хотя - чем они там разнятся - отличаются
одна от другой, эти дочери ремесленников, одинаково невидные в пору
юности, а потом сразу делящиеся на две категории, на две половины: худые и
толстые, потому что - им ли заботиться о фигуре, заниматься гимнастикой и
купаться в прохладной воде по утрам? Кухонный чад, заботы по хозяйству. И
рожать детей, рожать без остановки, потому что богаче тот дом, где больше
детей. Потому что потом, когда у главы семьи сил станет меньше, сыновья
помогут ему в работе, и быстрее справится он с заданной нормой, и
останется еще для себя, на рост благосостояния семьи, на обед посытнее и
одежду добротнее. Hо все связано в цепь, кольцо за кольцом, ничто не
пропадает зря, и лишняя безделушка, лишняя охапка кукурузы, хвороста или
овечьей шерсти совсем не лишни под этим небом, где живут и пекутся о своем
доме ремесленник и крестьянин, и где под тем же небом живут писарь, солдат
и губернатор, и всем им будет лучше, если из земли, из природы, из мешка
богов, вознаграждая за труд, появится лишняя вещь. Появится и станет на
баланс государства. И они рожают детей. И потому слишком толстые. Или
слишком худые, - все одинаковые, в конечном счете.
Почему Чампи тянуло именно к той, которая стать его женой никак не
могла? Ей уже пришла пора выходить замуж, а он еще не заработал права
содержать семью, он был из третьей зоны, где женам делать нечего. Конечно,
государство не жестоко, оно благоразумно - в третьей зоне тоже были
женщины, специальные женщины третьей зоны со стриженными коротко волосами.
Их были там сотни, и все общие, значит, и его, Чампи. Богач, сотни женщин.
А ему нужна одна. И все потому, что не было у него внутри спокойной,
кроткой единицы.
В третьей зоне предоставлялась возможность делать любые изделия,
работать, а ему нужна была женщина и своя мастерская, хотя не все ли
равно, чья комната, в которой ты трудишься, была бы только для работы
твоей приспособлена. Он зря ушел из третьей зоны, этот Чампи. И писарь,
конечно же, выполнил свой долг, сообщив об этом по инстанции, ведь он был
писарем на испытании, писарем третьей зоны. И полицейские, полицейские на
испытании, взяли его, когда он вернулся. И палач третьей зоны вкатил ему
на площади между бараков тридцать палок. И люди третьей зоны, все как один
на испытании, смотрели на его позор, посмеиваясь вслух и боясь про себя, и
в каждом крепла решимость делать все, что требуется, чтобы в положенный
час стать настоящими людьми - людьми второй зоны.
Все произошло именно так, как и должно было быть. Человек, шатающийся
праздно, вместо того, чтобы заниматься своей работой, делом, нужным
обществу, - бездельник. А бездельников наказывают палками. Так было и есть.
Hо потом умер писарь, писарь третьей зоны. Жарким вечером, когда
бродило в нем пиво, недобродившее в кувшине, он стоял у ограды и смотрел,
куда скрылось солнце, смотрел вдаль. Зачем ему было это? Ведь человек,
который смотрит вдаль, не видит, что делается с ним рядом. Он упал,
ударившись головой о камень, хотя парнем был рослым и сильным. Hо что
сила, когда другой подошел сзади, что рост, когда другой взял тебя за
щиколотки, и, подсадив плечом под ягодицы, резко встал? Просто расстояние
большее пройдет голова в последней траектории, если длинный... Так умер
писарь, который любил смотреть вдаль, а это занятие для большинства людей
бесполезное и даже вредное. Выбросить руки вперед писарь не успел.
Его смерть особо не расследовали. Hу, умер и умер, разбился, тем
более - писарь на испытании, из третьей зоны, гражданин третьего сорта. Hа
его место поставили другого.
Тогда Чампи стал думать. Было это для него трудно. Думать он не
привык.
С давних и необозримых времен делятся люди на тех, которые делают, и
тех, которые думают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15