купил роз на двадцать три талона, пришел и говорю: так, мол, и так, родная, — жить без тебя не могу! Помолчала Лилианка, меня выслухамши, глазки опустила и отвечает: 'И мне без тебя, Калач, свет не мил! ' — аж в коленках моих от тех слов прослабило … А она губки облизнула и говорит с придыханием: 'Спускай теперь штаны, родной, и зажмурься — я тебе эротический сюрпризд сделаю! ' Уронил я штаны, зажмурился — от любви весь дух из груди ушел … а Лилианка те самые розы, что я принес, мне в задний проход и воткнула! Да как воткнула, родная, — на пол стебеля!… я потом, чтобы колючки достать, по локоть в жопу залезал! 'Извини, — говорит, — Калач! Не могла я тебя не разыграть … характер у меня такой игривый! ' Эх, люли-разлюли … бывали ж раньше девки! Где-то она теперь, Лилианочка …»Дефективный смахнул с глаза непрошенную слезу и громко рыгнул.«Или, скажем, Васек Елденко с дома напротив — ведь как голова у мужика варила! Пошли мы раз на Брежневскую Заставу тамошних кентов пиздить, забрели на какой-то пустырь, глянь — экскаватор бесхозный стоит. Залезли в кабину, а завести мотор не могем — ключей-то нет. Тут Васек достает перочинный нож, откручивает винты на передней панели … тянет изнутре провода какие-то … хр-р-р … химичит с ними, понимаешь … пф-ф-ф … и экскаватор тот … хр-р-р … пф-ф-ф … хр-р-р … пф-ф-ф …»Веки дефективного смежились, рот раскрылся, голова запрокинулась назад — и он захрапел._Несколько секунд Эрик сидел без движения — думал. Потом, передвигаясь как можно тише, встал и обследовал заднюю дверь — оказалсь незаперта. (Микроавтобус равномерно трясся, голова дефективного моталась туда-сюда. За перегородкой, отделявшей кабину водителя от пассажирского салона, было тихо.) Убедившись, что правая створка надежно закреплена щеколдой, Эрик осторожно отворил левую: в глаза ему полетела снежная пыль, в уши ворвался свист ветра. Неугомонная лента дороги стремительно выбегала из-под днища микроавтобуса, лес на обочине мелькал, сливаясь в черно-зеленую полосу. Прыгать было страшно, не прыгать — еще страшнее … выбора, по сути, не было. Эрик снял очки и спрятал их во внутренний карман ватника, завязал под подбородком тесемки шапки-ушанки. Уцепившись левой рукой за верх дверцы, а правой — за дверную ручку, он изо всех сил оттолкнулся ногами. Дверца отмахнула в сторону и швырнула его, словно катапульта, в сугроб на обочине дороги. Плюх-х!! Земля … небо … небо … земля … Эрик растопырил руки в тщетных попытках остановиться … небо … земля … земля … небо … Он прокатился еще метров пять, вздымая тучи снежной пыли, и врезался в огромный сугроб, наметенный у основания телеграфного столба. Трах-х!! Несколько секунд он пролежал без движения — слушал, как затихает звон в ушах; потом выбрался из сугроба и стал вытряхивать из-за шиворота снег. Достал и надел очки: микроавтобуса видно не было. Метрах в ста впереди какая-то дорога отворачивала от шоссе вправо и углублялась в лес. Эрик потопал ногами и помахал руками — ушибов не обнаружилось. Он потянул носом воздух и сунул респиратор в карман.Надо было торопиться.Эрик прошагал до ответвления и свернул на проселочную дорогу. Через пару минут шоссе скрылось из вида. Проселок, погруженный в полную тишину и абсолютное безветрие, обступали высоченные сосны. Птицы то ли молчали, то ли не имелись в наличии. Поеживаясь в тонком ватнике, Эрик быстро шагал и обдумывал на ходу план действий — перспектив видно не было. В тюремной одежде его арестует первый встречный милиционер. Гражданскую одежду взять неоткуда. Документов и талонов нет. Где он сейчас находится — неизвестно. После ареста его, скорее всего, обвинят в убийстве следователя и охранников.Минут через десять он увидал ответвление налево. Покосившийся указатель гласил: «Голявкино — 8 км». Подумав, Эрик пошел прямо.Еще минут через десять он увидал ответвление направо. «Горбылино — 1 км» — гласил указатель. Эрик продолжал идти прямо.Вскоре он услыхал звук мотора: навстречу ему шла машина.Эрик поднял глаза — проселок закруглялся влево, и из-за росших вдоль него деревьев видно ничего не было. Он шагнул в сторону от дороги, по целине — и сразу же провалился в снег по пояс … выкарабкался обратно, отряхнулся и пошел вперед — а что ему оставалось делать? Наконец, машина показалась из-за поворота: это был облезлый зеленый грузовичок. Проскочив Эрика метров на двадцать, грузовичок остановился, дверца кабины распахнулась, и на подножку выскочил водитель — рыжий вихрастый мужичонка в разодранном зипуне без шапки. «Эй, артист! — завопил мужичонка, — Садися, подвезу …» Эрик нехотя повернулся и помахал рукой. «Быстрей, чего вошкаесси?!» — лохматость волос и веселость голоса делали шофера похожим на беззаботную дворнягу. Эрик обошел грузовик и залез в кабину на пассажирское место. «Закуривай … ежели хотишь, папироской могу угостить.» — радостно предложил мужичонка, дергая рычаги и подпрыгивая на сидении от избытка сил. Эрик помотал головой: «Спасибо, не курю.» Грузовик тронулся и стал неуклюже разворачиваться на узкой дороге. Перед ветровым стеклом мотался брелок: портативная аудио-скрижаль с изречениями Романова-младшего. «Не ссы, артист! — мужичонка повернулся к Эрику и подмигнул, — Через десять минут в клубе будешь!» «Большое спасибо.» — сдержанно поблагодарил Эрик. «А ты чавой на своих двоих-то топаись? — не унимался шофер, — Нешто председатель вашенский машиной не мог подсобить?» «Э-э … — не сразу нашелся Эрик, — В разгоне машины все … а остальные в ремонте.»Грузовик дребезжал на ухабах, за окном проносился заснеженный лес.«Я ужо в баню с робятыми собралси, — поведал мужичонка, включая приемник, — а тут завклубом в дверь стучить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70