Когда приедет ваш брат?
— В понедельник, я надеюсь.
— Значит, пару дней нам остается держать уши востро, а вы не забывайте запирать все двери на ночь на засовы.
— Обязательно. А вы что будете делать?
— Как вы уже и заметили, я поставил на острове палатку. Буду там работать, а ночевать тут, в доме. Если Ивэн вернется, то увидит палатку, а ежели он считает, что Парсонс больше не стоит у него на пути, то, если дом его чем-то интересует, обязательно выдаст себя. А я буду ждать его здесь наготове, с молотком и прочим.
— А мне что делать?
— Сидите в Бухте Выдр и ждите брата. Забудьте обо всем, — твердо сказал он.
— Попытаюсь, — отозвалась я.
Он встал, я последовала его примеру. Косые лучи солнца падали в окно, и сразу стало видно, в каком убогом состоянии пребывает комната, но снаружи вершины деревьев отливали золотом и среди роз жужжали пчелы. Аромат сада, проникший через окно, полностью выветрил затхлость. Воздух стал свежим и теплым. Нейл двинулся к двери в холл.
— Может, перед тем, как я провожу вас домой, выпьем чая?
— С удовольствием. Но вам совсем не обязательно меня провожать.
— Возможно. Но я пойду, — весело заявил он. Его настроение внезапно переменилось к лучшему. Может быть, солнце подействовало.
— Сюда, мистресс Фенимор. Ах да, я совсем забыл, что вы уже ознакомились с моей кухней, я не ошибаюсь? Только после вас.
Глава 10
После чаепития мы прошли через то, что осталось от сада. Тропа тянулась сквозь сорняки, высотой по колено. По обеим сторонам дорожки росли сгибающиеся под тяжестью цветов густые кусты рододендронов, папоротник и мох. Повсюду вилась жимолость, и воздух был напоен ее сладким ароматом.
— Срежем путь. Трава уже почти высохла, — предложил Нейл и повел меня сквозь проплешину в рододендронах к широкой, поросшей травой тропе, которая вела прямо к морю. Сквозь заросли деревьев и кустов в конце тропинки виднелась площадка, оттуда можно было увидеть море и северный холм острова с башней.
Я так залюбовалась, что перестала смотреть под ноги. Ударившись носком обо что-то твердое, я выругалась, оступилась и чуть не упала. Нейл успел схватить меня за предплечье.
— Вы в порядке? — Он держал меня, пока я, стоя на одной ноге, потирала ушибленные пальцы. — Здесь так давно не наводили порядок, а еще и буря прошла. Больно?
— Нисколько. Уже прошло. Спасибо. — Он отпустил меня, и я стала потирать руку, в том месте, где он меня схватил. — Вы, наверное, знаете, как бывает больно, когда оступаешься. Но буря здесь действительно здорово потрудилась. Будто… вы только посмотрите!
Глубоко в траве, словно вкрапленная в траву, лежала обнаженная фигура. Создавалось впечатление, будто кто-то спит. Изящная статуя девушки, около четырех футов длиной, была покрыта зелеными пятнами мха. Мраморная девушка, когда-то белая. Глаза без зрачков. И почему-то приходило на ум, что она ослепла от слез.
— Я споткнулась о ее руку. Надеюсь, что не сломала ее. Нет, все в порядке. Кто она?
— Кажется, Эхо. — Нейл нагнулся и раздвинул стебли травы и жимолости. — Она стояла в этом месте, вы не видите постамент? Тут рядом еще был каменный бассейн с водой, а вот он, тоже разрушен. Помню, как ее привезли и установили. Дядя привез из Италии статуи, он так ими гордился. — Неожиданно он рассмеялся. — Не берусь судить, но, по-моему, они отличные. Добрый дядя Фергус, это единственная удачная покупка предметов искусства, которую он сделал. В живописи он ничего не смыслил. Наверное, вы это и сами заметили.
— Не хотела говорить, но да, заметила. — Я продолжала разглядывать девушку в траве. Стебли, шевелимые ветерком, отбрасывали на нее тени, и создавалось впечатление, будто она дышит. — Я тоже не эксперт, но я люблю Эхо. Вы сказали, «статуи», а что, есть еще?
— Их было четыре. Одна должна быть напротив. Да, вон он стоит.
Он пересек дорожку и раздвинул заросли кустарника. И моему взору предстала другая фигура. Она стояла на коленях. Каменный водоем остался целым и был наполовину заполнен грязной дождевой водой. Мраморный юноша, стоящий на коленях у воды, смотрел на свое отражение.
— Нарцисс?
— Скорее всего, — ответил Нейл. — Не помню. Другие у конца тропы. Дядя создал здесь небольшой бельведер с видом на море и на Эйлеан-на-Роин. Хотя, что-то я их не вижу. Все так заросло, что даже море почти не видно.
Он обернулся и посмотрел на дом. При ярком свете солнца стало видно, как обветшали и дом, и сад.
У Нейла было такое выражение лица, что я тихо произнесла: «Но красота исчезает, красота пропадает, какой бы редкой она ни была».
— Кто это сказал?
— Уолтер де ла Map. «И когда обращусь я в прах, кто тогда вспомнит ту леди из Западной Стороны?» Но видит Бог, здесь сохранилась иная красота, которую создал не человек.
Он молчал, все продолжая глядеть на дом. Наконец, он выговорил, словно самому себе:
— Я рад, что вернулся. — Потом резко мне: — Иногда мне приходит в голову мысль, что нельзя быть счастливым в детстве. Человек должен всегда хотеть идти дальше, а не возвращаться. Бедняжка Эхо. Может быть, тот, кто купит дом, снова установит ее, и она опять сможет любоваться Нарциссом… и это самое лучшее для бедняжки.
— Вы и вправду его продадите?
— А что я еще могу сделать? Жить здесь я не в состоянии.
— Ну да, дом, где можно проводить отпуск, далековато находится от Сиднея.
— Не Сиднея. Я хотел сказать раньше, но каким-то образом злодеяния Ивэна отвлекли меня от темы… в следующем полугодии я буду в Кембридже. И жить в Эмме.
— Так вот оно как! Поздравляю. Вы, наверное, дождаться не можете, когда начнете.
— Конечно. А теперь еще больше. — Он не стал объяснять, почему, а начал быстро рассказывать мне о своей работе, и некоторое время мы посвятили обсуждению Кембриджа, мест и людей, с которыми мы оба были знакомы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49