Аркадий СТРУГАЦКИЙ
Борис СТРУГАЦКИЙ
ПОВЕСТЬ О ДРУЖБЕ И НЕДРУЖБЕ

Ровно в девятнадцать ноль-ноль тридцать первого декабря прошлого года
Андрей Т. лежал в постели и с покорной горечью размышлял о прошлом,
настоящем и будущем. Как легко подсчитать, до Нового Года оставалось всего
пять часов, но никаких радостей это обстоятельство Андрею_Т. не сулило,
ибо он не просто лежал (смешно думать, что ему вдруг захотелось в
последние часы старого года поваляться под одеялом), а соблюдал постельный
режим: горло его было завязано и болело.
Андрей Т. лежал в постели и с покорной горечью раздумывал о том,
какой он все-таки невезучий человек. Весь его огромный опыт, накопленный
за четырнадцать лет жизни, свидетельствовал об этом с прямо-таки
болезненной несомненностью.
Например, стоило человеку по какой-либо причине (пусть даже
неуважительной, не в этом дело) не выучить географии, как его неумолимо
вызывали отвечать - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Стоило
человеку забраться в стол к старшему брату - студенту (совершенно
случайно, ничего дурного не имея в виду), как там оказывалась наводящая
изумление японская электронная машинка, которая тут же незамедлительно
выскакивала из рук и с треском падала на пол. Опять же с вытекающими
последствиями. Стоило человеку проесть с трудом обретенный рубль на
мороженом (сливочный, шоколадный и фруктовый шарик в соответствующем
сиропе), как буквально в двух шагах от кафе обнаруживался книгоноша,
распродающий последние экземпляры "Зарубежного детектива".
Да, удачи не было. Удача кончилась три года назад, когда человеку
подарили к дню рождения лотерейный билет и он выиграл на этот билет
будильник.
Однако даже невезение должно иметь какие-то пределы. Заболеть ангиной
за несколько часов до Нового года - это уже не просто невезение. Это уже
судьба. Рок.
Закон бутерброда, сказал папа. Очень может быть. Папа нередко
высказывает вполне здравые мысли. Насчет закона бутерброд он впервые
высказался еще на заре времен, года три назад. Андрей Т. решил тогда, что
бутерброд в данном случае является именем крупного немецкого ученого и
пишется через два "т". Он даже вписал этого Буттерброда в кроссворд вместо
Гейзенберга, чем повергнул старшего брата в неописуемое и оскорбительное
веселье. Много воды утекло с тех пор, и много бутербродов вывалилось из
рук на пол, на тротуар и просто на сырую землю, прежде чем великий закон
утвердился в сознании Андрея Т. во всей своей непреклонной определенности:
бутерброд всегда падает маслом (ветчиной, сыром, вареньем) вниз, и нет от
этого спасения.
Нет от этого спасения.
Если человек дал Милке Пономаревой списать контрольную, человеку
ставят "банан" за то, что он списал контрольную у Милки.
Если человек тихо и никому не мешая пристроился к телевизору
насладиться одним из семнадцати мгновений весны, человека поднимают,
напяливают на него смирительный парадный костюм и ведут на именины к
бабушке Варе, которая не держит телевизора из принципа.
И уж если человек, изнемогший от географии и литературы, взлелеял в
душе чистую мечту провести праздник Нового года и заслуженные каникулы в
Грибановской Караулке, - все, пиши пропало: человека поражает
фолликулярная ангина, и пусть он еще спасибо скажет, что это не чума, не
проказа и не стригущий лишай...
В девятнадцать ноль-пять с целью выяснить, не изменилось ли положение
к лучшему, Андрей Т. произвел экспериментальный глоток всухую. Положение
не изменилось, горло болело. Зря, выходит, поедал он отвратительные
горькие порошки, полоскал многострадальные голосовые связки мерзкими
растворами, терпел на шее колючую шерстяную повязку. Может быть, маме
следовало послушаться бабушку Варю и обложить шею очищенными селедками? В
глубине души Андрей Т. знал, что и эта крайняя мера не привела бы ни к
чему. Пропала новогодняя ночь, пропали каникулы, пропало все то, ради чего
он жил и работал последний месяц второй четверти. Сознавать это было столь
невыносимо, что Андрей Т. повернулся на спину и разрешил себе испустить
негромкий стон. Это был стон мужественного человека, попавшего в западню.
Стон обреченного звездолетчика, падающего в своем разбитом корабле в
черные пучины пространств, откуда не возвращаются. Словом, это был
душераздирающий стон.
А папа и мама находились уже, вероятно, на месте, в окрестностях
Грибановской Караулки, где так удивительно отсвечивают в отблесках костра
пушистые сугробы, где отягощенные снегом лапы огромных елей и сосен
отбрасывают таинственные тени, где можно рыть тоннели в снегу, носиться по
лесу, издавая воинственные кличи, а потом, забравшись на печку, слушать
смех и споры взрослых и песни старшего брата, студента, под гитару...
Впрочем, справедливости ради следует отметить, что скоропостижная
ангина у Андрея Т. едва не нарушила эту традиционную семейную вылазку.
Сначала мама решительно высказалась в том смысле, что раз так, то она,
мама, останется с Андрюшенькой и ни в какую Грибановскую Караулку не
поедет. Сейчас же, не желая уступать ей в великодушии, в том же смысле
высказался и папа. И даже брат-студент, совершенно лишенный родственных
чувств, особенно когда это касалось малокалиберной винтовки,
двенадцатикратного бинокля и упоминавшейся уже японской вычислительной
машинки, и тот вызвался провести новогоднюю ночь "у скорбного одра", как
он выразился, имея в виду, вероятно, постель больного.
1 2 3