В общем, все я ему рассказал: и
какая она, и где лежит, и как к ней лучше всего подобраться. Он сразу же
вытащил карту, нашел этот гараж, пальцем его прижал и посмотрел на меня,
и, ясное дело, сразу все про меня понял, да и чего здесь было не понять!..
- Ай да ты! - говорит он, а сам улыбается. Ну что же, надо идти.
Давай прямо завтра утром. В девять я закажу пропуска и "галошу", а в
десять благословясь выйдем. Давай?
- Давай, - говорю. - А кто третий?
- А зачем нам третий?
- Э, нет, - говорю. - Это тебе не пикник с девочками. А если
что-нибудь с тобой случится? Зона, - говорю. - Порядок должен быть.
Он слегка усмехнулся, пожал плечами:
- Как хочешь! Тебе виднее.
Как бы не виднее! Конечно, это он свеликодушничал, для меня старался:
третий лишний, сбегаем вдвоем, и все будет шито-крыто, никто про тебя не
догадается. Да только я знаю, институтские вдвоем в Зону не ходят. У них
такой порядок: двое дело делают, а третий смотрит и, когда его потом
спросят, - расскажет.
- Лично я бы взял Остина, - говорит Кирилл. - Но ты его, наверно, не
захочешь. Или ничего?
- Нет, - говорю. - Только не Остина. Остина ты в другой раз возьмешь.
Остин парень неплохой, смелость и трусость у него в нужной пропорции,
но он, по-моему, уже отмеченный. Кириллу этого не объяснишь, но я-то вижу:
вообразил человек о себе, будто Зону знает и понимает до конца, значит,
скоро гробанется. И пожалуйста. Только без меня.
- Ну хорошо, - говорит Кирилл. - А Тендер?
Тендер это его второй лаборант. Ничего мужик, спокойный.
- Староват, - говорю я. - И дети у него...
- Ничего. Он в Зоне уже бывал.
- Ладно, - говорю. - Пусть будет Тендер.
В общем, он остался сидеть над картой, а я поскакал прямиком в
"Боржч", потому что жрать хотелось невмоготу и в глотке пересохло.
Ладно. Являюсь я утром, как всегда, к девяти, предъявляю пропуск, а в
проходной дежурит этот дылдоватый сержант, которому я в прошлом году дал
хорошенько, когда он по пьяному делу стал приставать к Гуте.
- Здорово, - он мне говорит. - Тебя, - говорит, - Рыжий, по всему
институту ищут...
Тут я его так вежливенько прерываю:
- Я тебе не Рыжий, - говорю. - Ты мне в приятели не набивайся,
шведская оглобля.
- Господи, Рыжий! - говорит он в изумлении. - Да тебя же все так
зовут.
Я перед Зоной взвинченный, да еще трезвый вдобавок, взял я его за
портупею и во всех подробностях выдал, кто он такой есть и почему от своей
родительницы произошел. Он плюнул, вернул мне пропуск и уже без всех этих
нежностей говорит:
- Рэдрик Шухарт, вам приказано немедленно явиться к уполномоченному
отдела безопасности капитану Херцогу.
- Вот то-то, - говорю я. - Это другое дело. Учись, сержант, в
лейтенанты выбьешься.
А сам думаю: "Это что за новости? Чего это ради понадобился я
капитану Херцогу в служебное время?" Ладно, иду являться. У него кабинет
на третьем этаже, хороший кабинет, и решетки там на окнах, как в полиции.
Сам Вилли сидит за своим столом, сипит своей трубкой и разводит писанину
на машинке, а в углу копается в железном шкафу какой-то сержантик, новый
какой-то, не знаю я его. У нас в институте этих сержантов больше, чем в
дивизии, да все такие дородные, румяные, кровь с молоком, - им в Зону
ходить не надо, и на мировые проблемы им наплевать.
- Здравствуйте, - говорю я. - Вызывали?
Вилли смотрит на меня как на пустое место, отодвигает машинку, кладет
перед собой толстенную папку и принимается ее листать.
- Рэдрик Шухарт? - говорит.
- Он самый, - отвечаю, а самому смешно, сил нет. Нервное такое
хихиканье подмывает.
- Сколько времени работаете в институте?
- Два года, третий.
- Состав семьи?
- Один я, - говорю. - Сирота.
Тогда он поворачивается к своему сержантику и строго ему приказывает:
- Сержант Луммер, ступайте в архив и принесите дело номер сто
пятьдесят.
Сержант козырнул и смылся, а Вилли захлопнул папку и сумрачно так
спрашивает:
- Опять за старое взялся?
- За какое такое старое?
- Сам знаешь, за какое. Опять на тебя материал пришел.
Так, думаю.
- И откуда материал?
Он нахмурился и стал в раздражении колотить своей трубкой по
пепельнице.
- Это тебя не касается, - говорит. - Я тебя по старой дружбе
предупреждаю: брось это дело, брось навсегда. Ведь во второй раз сцапают,
шестью месяцами не отделаешься. А из института тебя вышибут немедленно и
навсегда, понимаешь?
- Понимаю, - говорю. - Это я понимаю. Не понимаю только, какая же это
сволочь на меня донесла...
Но он уже опять смотрит на меня оловянными глазами, сипит пустой
трубкой и знай себе листает папку. Это значит - вернулся сержант Луммер с
делом номер сто пятьдесят.
- Спасибо, Шухарт, - говорит капитан Вилли Херцог по прозвищу Боров.
- Это все, что я хотел выяснить. Вы свободны.
Ну, я пошел в раздевалку, натянул спецовочку, закурил, а сам все
время думаю: откуда же это звон идет? Ежели из института, то ведь это все
вранье, никто здесь про меня ничего не знает и знать не может. А если
бумаги из полиции, опять-таки, что они там могут знать, кроме моих старых
дел? Может, Стервятник попался? Эта сволочь, чтобы себя выгородить, кого
хочешь утопит. Но ведь и Стервятник обо мне теперь ничего не знает. Думал
я, думал, ничего полезного не придумал и решил наплевать! Последний раз
ночью я в Зону ходил три месяца назад, хабар почти весь уже сбыл и деньги
почти все растратил. С поличным не поймали, а теперь черта меня возьмешь,
я скользкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9