- Ни в! Коем! Случае! - прошипел Мээс словно при последнем издыхании.
- Мы поняли, - хладнокровно сказал флагман Макомбер. - Юл, окажите
нам любезность, проводите Мээса к себе в конуру. Завтра утром мы отправим
его обратно в этот его кошатник, и чтобы впредь духу его не было еще
где-нибудь на этой планете!
Почти в полуобморочном состоянии, кланяясь и бормоча слова
благодарности, Мээс стал сползать по ступенькам веранды. Двуглавый Юл
последовал за ним, похохатывая и подгоняя его безболезненными пинками.
- Давай двигай, - приговаривала его левая голова. - Ползешь как вошь
по мокрому месту, колченогий хобот...
И вот, когда они скрылись за углом виллы, на середину веранды
выступил Ваня.
- Как я понимаю, - ясным голосом произнес он, - здесь происходит
военный совет. Издревле полагалось на военных советах первым выступать
младшему. Что ж... Я не говорю о флагмане Макомбере, с которым мы видимся
впервые, но все остальные, здесь присутствующие, знают меня давно и любят
меня. Конечно, по-разному. Вы, дядя Атос. Вы, дядя Арамис. Ты, Принцесса.
И временно удалившийся отсюда двухголовый Юлька, тетешкавший меня, когда я
делал в пеленки...
- Кажется, я тоже люблю... - проворчал флагман Макомбер.
Ваня весело на него взглянул.
- Спасибо, дядя флагман. Так вот. Я все знаю - прочел вашу депешу
папе. Я умею стрелять из восьми видов оружия, выжимаю левой рукой
пятьдесят килограмм, могу пробыть под водой без маски четверть часа. Прошу
об одном. Папе и маме ничего не сообщать, пока эта история не закончится.
Предлагаю состав разведывательно-диверсионной группы: флагман Макомбер -
командир. Двуглавый Юл и я. Лучше не придумаете.
Вот так.
Флагман Макомбер невольно кивнул.
Атос зажмурился.
Арамис невесело усмехнулся.
Эти люди никогда не поддавались страху за себя. И никогда не
сомневались в мужестве ближних. Но...
- Как же Галя? - пробормотал Атос. - Как же Портос?
- Портосу было как раз восемнадцать, когда он таранил контрактор, -
жестко сказал Арамис.
- Утверждаю, - произнес флагман Макомбер, уполномоченный Комиссии по
чрезвычайным происшествиям.
И все, и с ними Ваня, встали. Никто не решился взглянуть на Тзану,
сидевшую в углу в соломенном кресле. Она безмятежно улыбалась. Но как же
не улыбались ее огромные зеленые глаза!

Около полуночи Арамис бросил Атоса и флагмана Макомбера и, отдуваясь,
выбрался на веранду. "Ежу же ясно, - устало-разъяренно бормотал он. -
Элементарная деформация пространства-времени в складках десплузионных
слоев при наложении параллельных пространств... В этом только солдаты да
техники могут сомневаться..." И он, морщась, трогал кончиками пальцев
висок, где пульсирующе ныло от непрерывного треска печатающих устройств,
выдававших бесконечные ленты суждений крупнейших авторитетов из Академии
наук, а также предложений руки и меча от былых соратников флагмана
Макомбера.
Мягко сияло на шалонике полночное солнце, с шелестом накатывались на
галечный берег черные волны, сонно почирикивали птицы в ветвях северных
яблонь... а вот гренландские киты уже прошли на восток, и прохладный ветер
с океана не доносил ни звука.
Ваня сразу же, как только закончился военный совет, куда-то улетел.
Знакомиться с научно-техническими ориентировками из Академии наук он
отказался. "У меня свои источники информации, - загадочно сказал он. -
Посмотрим, чьи вернее..." Поцеловал Тзану и исчез.
А Тзана стояла у перил веранды и смотрела в океан. Когда вошел Арамис
и повалился в кресло у стола, уставленного местными яствами и
всепланетными напитками, она не обернулась, но через минуту произнесла:
- Дядя Арамис, ведь у вас есть дети?
Арамис, сооружавший себе увесистый бутерброд из крабов, морской
капусты и майонеза, задумчиво замер.
- Хм... - проворчал он. - Как тебе сказать... Что-то такое безусловно
есть. Дома всегда толкутся какие-то сопляки и соплячки. Меня они любят, я
их тоже...
Тзана, по-прежнему не оборачиваясь, проговорила:
- А вот у меня, может быть, никогда не будет детей.
Арамис не нашел что ответить. Впрочем, он и не искал.
Если бы кто-нибудь в эту ночь отошел от крыльца веранды на десяток
шагов к юту, то, оказавшись над распахнутым люком в конуру Двуглавого Юла,
услышал бы возбужденные голоса.
Двуглавый Юл не пожалел для старого врага царской водки, и Мээс был
вдребезги пьян.
- Я жалок! - рыдал он, топорща крылья. - У меня нет Родины! Все они
там взяли в хоботы оружие, а я сбежал!.. Сбежал, как последняя гадина!
Предал всех! Ты меня понимаешь, Юл? Повесь меня! Повисну с удовольствием!
За хобот!
Ему ответил рокочущий баритон правой головы Двуглавого Юла:
- Дрыхни, скотина. Ложись и дрыхни. Ишь, развоевался, виселицу ему!
Да кому ты нужен, слонопингвин недоделанный! Вонищи от тебя не оберешься -
вешать тебя... Дрыхни, тебе говорят, а то сейчас по ушам!

7
Прекрасен и обычен на планете Земля и в ее окрестностях был день
20-го июля 2222-го года нашей эры, от начала же Великой Революции -
305-го.
Прекрасен и обычен был этот день для всего Человечества - за
исключением нескольких сотен граждан его, участвующих в операции
"Контратака вовнутрь".
В полдень по мировому времени трое из них высадились с гидроплана на
северном берегу острова Черная Скала. Пилот, всю дорогу молчавший, пожал
на прощанье с хрустом три руки, а перед тем, как дать газ, вдруг проорал
на весь Великий, или Тихий, океан:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78