А
тут из-за лиловой портьеры появляется хозяин, дядюшка Витема, бывший
смотритель термоядерной станции, - огромный, доброжелательный,
улыбающийся, - разводит в знак приветствия могучие руки и произносит
глубоким басом:
- Добро пожаловать, милости просим. Раздевайтесь, садитесь к огоньку,
а я вам для начала стаканчик горячего глинтвейна...
Да, друзья мои. Жизнь прекрасна. Слов нет, как славно после обильного
ужина посидеть у пылающего очага, рассеянно прислушиваясь к вою ночной
вьюги в трубе и глухому реву вечного прибоя, а потом, отчаянно зевая и
протирая слипающиеся глаза, спуститься в спальню и забраться в мягкую
постель, под хрустящие, пахнущие свежим сеном простыни. Дядюшка Витема
чрезвычайно гостеприимен и не скрывает этого.
В тот день, когда начались необычайные события, описанные в этой
части нашей правдивой сказки, в тот ненастный осенний день дядюшке Витеме
повезло совершенно особенно. Гость валом валил в "Одинокий ландыш". И
какой гость! Первым явился старый приятель дядюшки Витемы, разъездной
хирург Старик Саша; бухая гигантскими сапожищами, ввалился в таверну,
швырнул в угол блестящий от осенней влаги плащ с капюшоном и, не говоря ни
слова, устремился напрямик к очагу, - сопя и отдуваясь, принялся сушить
перед огнем промокшую бороду. Дядюшка Витема встал у него за плечом со
своеобычным стаканом наготове. Когда от бороды клубами повалил пар, Старик
Саша распушил ее обеими пятернями в последний раз, откинулся на деревянную
спинку и произнес:
- Ух ты!
Дядюшка Витема немедленно сунул ему в руку стакан. Старик Саша одним
глотком спровадил в пищевод огненную жидкость и произнес во второй раз:
- Ух ты!
В третий раз он произнес эту чисто эмоциональную фразу, когда уселся
за стол и заглянул в глиняный горшок, наполненный аппетитнейшей мешаниной
из тушеной телятины, картошки и морской капусты.
- Погодка нынче, дядюшка Витема, доложу я вам! - объявил он, опростав
горшок наполовину. - Злая погодка!
- Где же это ты был, Саша? - осведомился дядюшка Витема.
- Да опять на Черной Скале, у этого двухголового уголовника. Опять
ему плохо.
Дядюшка Витема сочувственно поцокал языком и поставил перед гостем
глиняную кружку с игристым квасом собственного изготовления. Старик Саша
отхлебнул из кружки и продолжал:
- Вам, говорит, землянам, меня не вылечить. Я, говорит, у вас на
Земле помру, будете тогда знать. Мне, говорит, умереть ничего не стоит, а
вас совесть замучает.
Дядюшка Витема опять поцокал языком и спросил:
- А что, собственно, с ним такое? Еще на той неделе ко мне заходил,
целое ведро уксусной эссенции вылакал...
- Вот-вот. Тюлени его плавать научили, вот он и обрадовался.
Налакался уксусу, нырнул поглубже, и будто бы кто-то его там, в глубине,
треснул чем-то твердым по правой голове, как раз по той, у которой и так
одного глаза нет. Так он утверждает. Врет, по-моему. Сам о скалу
какую-нибудь треснулся. Я осмотрел - действительно, опухоль на мозге под
теменной костью...
- Ну-ну?
- Надо бы оперировать, конечно, но у него же анатомия совсем другая,
чем у нас с вами. У него и кровь зеленая, и кость черная, и сердец у него
три, и мало ли что еще... Буду консилиум созывать, так что готовьтесь:
днями здесь у вас весь цвет планетной медицины и ветеринарии соберется...
И даже, может быть, инопланетной.
- Я буду очень рад, разумеется. Но, может быть, проще его в Москву
отвезти... или в Калькутту, скажем?
Старик Саша допил квас и помотал головой.
- Не желает. Я уже предлагал, упрашивал, грозил даже. Ни в какую. На
Черной Скале, говорит, я по вашей милости три годика страдал, на Черной
Скале и умру. В окружении, говорит, моих единственных друзей - благородных
тюленей...
В эту самую секунду дверь вновь распахнулась, и на пороге в облаке
дождевых капель возник высокий худой человек в длинной, до пяток,
непромокаемой накидке, с узким костистым лицом, покрытым тем странным
серо-коричневым загаром, по которому безошибочно опознают работника
Глубокого космоса. И действительно, когда незнакомец поздоровался и
сбросил накидку, под нею обнаружилась черная с серебром форма Космического
флота. При виде шеврона на правом плече и значка в виде флажка над левым
нагрудным карманом Старик Саша почтительно привстал из-за стола: перед ним
был флагман Космического флота и член Всемирного совета.
- Здравствуйте, друзья! - звучным голосом произнес незнакомец,
приглаживая ладонями седые волосы. - Позвольте представиться - флагман
Макомбер, командующий третьей космической эскадрой. Не помешал?
- Что вы, что вы... - засмущался Старик Саша, а дядюшка Витема только
руками замахал и бросился наливать прославленному флагману горячего
глинтвейна.
- Не помните меня, дядюшка Витема? - спросил космолетчик, принимая
стакан. - Тридцать лет... нет, тридцать два года назад я потерпел аварию
во время тренировочного полета, вынужден был катапультироваться и свалился
в тайге километрах в сорока отсюда. Насилу тогда до вас добрался, и вы
меня здесь два дня выхаживали... Не помните?
- Да разве вас всех упомнишь? - благодушно отозвался дядюшка Витема.
- Тридцать лет! За это время столько вас здесь с неба насваливалось, из
океана навыползало, из тайги набредало, что никакой памяти не хватит...
Садитесь, флагман, и будьте как дома. И скажите лучше, чем вас угостить?
- Совершенно безразлично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78