Хотя, вряд ли они понадобятся.
- Почему?
- Господи! - вздохнула Ронни. - Знаешь, милый, ты иногда меня шокиру-
ешь. Да, наверное, не только меня. Так вот. Ни один из этих способов нам
не понадобится, потому что есть ты. Понял, наконец? Я думаю, доктор не
захочет рисковать своей репутацией и клиентурой. У обычных людей и поли-
цейских это называется шантаж. У репортеров несколько иначе. Как бы там
ни было, мы узнаем у Грегора кое-что о твоем прошлом. Поверь уж мне на
слово.
Солнце припало к горизонту, словно огромный кроваво-желтый шар.
Зверь, пришедший в ночи и пьющий прохладу вечера из-за кромки земли. Не-
бо начало темнеть. Из оранжево-красного оно становилось светлоголубым,
постепенно окрашиваясь в более темный, почти синий цвет. Желтые крупицы
звезд уже начали мерцать на покатом куполе, оберегая пока еще блеклый
молодой месяц.
Уже рассеивалась дневная жара и в воздухе явно обозначились запахи.
Но теперь они были не тяжелыми и ошеломляющими, а более тонкими, дробя-
щимися на сотни оттенков. Они доносили до людей душу прерии такой, какой
ее чувствуют животные со своим острым обонянием. На несколько мгновений
вечер позволял людям заглянуть в непонятную для них жизнь, ощутить ее в
полной мере, вобрать в свои легкие глубоким вдохом и выдохнуть, оставив
на языке привкус сладкого нектара трав и цветов. А еще в вечере были
звуки. Такие же разнообразные, живые, четко различимые в тишине.
Ронни не привыкла к подобному в большом городе. Там и днем и ночью
можно было услышать лишь шум машин, людские голоса, да завывание ветра,
гуляющего в каньонах улиц. А из целой гаммы существующих в природе запа-
хов четко ощутимы были только три: гудрона, бензиновых выхлопов и смога.
То, что происходило сейчас, казалось девушке настолько удивительным и
прекрасным, что она засмеялась.
Ронни чувствовала себя человеком, открывшим Америку. Но не известную
всем, с автомобилями, огнями реклам, небоскребами, самолетами и прочими
подарками цивилизации, а дикую, живую, прекрасную в своей первозданной
красоте.
Надо же, она - второй вечер подряд! - обходилась без Ти-Ви. С ума
можно сойти. Еще неделю назад Ронни и представить не могла подобного.
Наверное, нечто похожее испытывали индейцы, когда сидели вечером у кост-
ра.
Мы совершенно разучились видеть, подумала девушка. Видеть и слышать.
Мало того. Мы HЕ ХОТИМ видеть и слышать что-то другое, кроме города и
звука своих собственных шагов, отдающихся в лабиринтах домов. Мы забыли,
как пахнет трава. И как шумят деревья. Не те, что можно увидеть в пар-
ках, а дикие, растущие в такой вот прерии. Мы забыли, как пахнет ветер.
Не тот, что несет с собой гарь и "ароматы" города, а свежий, свободный.
Мы забыли, что такое СВОБОДА, привыкнув понимать под этим словом бетон-
ные коробки, в которых проводим свою жизнь и выбираемся в эту призрачную
свободу раз в году, на две недели, чтобы потом целый год вспоминать ее
со щемящей тоской.
Да и та природа, в которую мы окунаемся, цивилизованна. Мы давно уже
не можем представить свою жизнь без разных мелочей, типа того же Ти-Ви,
телефона, кондиционера и прочей ерунды.
А когда ОДHАЖДЫ, всего на миг, попадаем в прерию - настоящую прерию,
а не "декорацию" в зоопарке - мы теряемся и шепчем:
- БОЖЕ, КАК ПРЕКРАСНО! -
чтобы на следующий день удрать снова в вонючий город, вдохнуть полной
грудью смог и облегченно улыбнуться.
Ронни еще секунду подумала и присовокупила: дерьмо.
- НАША ЖИЗНЬ - ДЕРЬМО -
Унисол воспринимал то, что видела девушка, иначе. Он вспомнил ДОМ.
Вспомнил как раз потому, что жил не в городе. НЕ В ГОРОДКЕ. Их ДОМ стоял
не в самом МЕРО, а в пяти милях на север. Люк не помнил ПРЕРИИ. Там, где
он жил, не было ПРЕРИИ. Там был ЛЕС. А еще СОБАКА. Огромный ротвейлер.
Золотистошоколадный пес по кличке МАРСЕЛЬ. И дом их, большое коричневое
строение, стоял среди огромных толстых вязов. Высоких и гордых. И отец
его часто выходил вместе с матерью вечером посидеть на крыльце в своем
любимом кресле.
А он. Люк Девро, - восьмилетний мальчик - бегал с собакой по лесу и
берегу озера.
- ТАМ БЫЛО ОЗЕРО! -
И из окна дома падал желтый уютный свет. Мягкий, домашний, он прида-
вал вечеру какое-то особенное очарование. И ветер доносил как раз ТАКИЕ
запахи. Свежей травы, цветов и чего-то еще. Настолько воздушного и неве-
сомого, что Люк задохнулся от радости, хотя и понял, что не знает этих
запахов, но глотал их полной грудью.
Марсель, визжа и лая, носился в вечерних сумерках и тыкался холодным
мокрым носом ему в шею, уши, лицо. И Люк смеялся... ТОГДА он мог сме-
яться...
И серо-желтая луна висела в светло-синем небе, отражаясь в спокойной
застывшей воде. И можно было бросить в озеро камешек, и тогда луна рас-
падалась на кусочки, и по воде бежали круги.
А если очень везло, то Люк видел светлячка. Он горел в траве ма-
леньким огоньком, но сразу же гас, как только Люк пробовал подойти бли-
же.
И где-то тихо пел сверчок. И горел белый фонарь над крыльцом ЕГО ДО-
МА.
Ронни казалось, что в такой вечер никому на Земле не может быть пло-
хо. Никому. Но это не соответствовало истине. Плохо - очень плохо - было
по меньшей мере двоим. Вудворту и Спилберду.
- Итак, - сержант поднял пистолет и прошелся по лаборатории. - Я ду-
маю, не ошибусь, если скажу, что вы оба - вьетконговские агенты. Но...
Он оглянулся на холодильную камеру, в которой спали два его солдата.
В данный момент они еще не отошли от холода ванн, но меньше, чем через
час рядовые очнутся и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102