-- Продолжала Молли.
-- Твое имя упоминалось шесть раз. -- Ответил он, вспомнив
заметку в "Нью-Йорк тайме".
-- Шесть раз упоминалось. А что говорилось-то? Серьезно. Я
собираюсь выставить еще две работы, а "Нью-Йорк тайме" -- очень
серьезная газета.
-- Молли, то, что пишет "Нью-Йорк тайме" -- ерунда. --
Жестко заявил Сэм. Он прочел заметку и понял, что критики очень
осторожно отнеслись к новому имени. Нельзя сказать, что ее
ругали, но и не хвалили. Этакий снисходительный тон. Мол,
поглядим, что ты еще сделаешь, малышка. -- Там критики -- это
молокососы, которые только что закончили школу искусств.
Они свернули в темную улицу. Можно было бы и обойти ее, но
тогда пришлось бы делать крюк в три квартала. И они, когда
ходили в театр, а случалось это довольно часто, всегда
возвращались одной и той же дорогой, через эту самую темную
улицу. Здесь, конечно, горели фонари, но их было настолько
мало, что от света, казалось, становилось только темнее.
-- Этой газете, между прочим, сто восемьдесят лет. --
Продолжала разговор Молли.
-- Да наплевать сколько ей лет. Я все равно читаю там
только про спорт. -- Сэм замолчал. Несколько минут они шли, не
разговаривая.
"И чего я так набросился на эту газету? -- Подумал он. --
Черт, как бестолково получилось".
Молли шла размеренным шагом, глядя себе под ноги, и Сэму
показалось, что она обиделась. Он ошибался, она просто думала.
-- Твои работы прекрасны. -- Мягко, словно извиняясь, сказал
Сэм. -- Какая разница, что там думают другие? Главное, что я
думаю. А я думаю, что они просто великолепны.
Он опять замолчал, и в наступившей тишине отчетливо
прозвучал голос Молли:
-- Я хочу выйти за тебя замуж.
Это было так неожиданно, что Сэм замер как вкопанный.
-- Что? -- Удивленно переспросил он.
-- Да, -- тряхнула головой Молли, отчего ее черные
короткие волосы всколыхнулись, и темная прядь упала на лицо. --
Я думаю об этом все время. -- Она подняла взгляд и посмотрела
ему прямо в глаза. -- Моя жизнь и твоя жизнь. Давай соединим
их.
-- Ты серьезно? -- Сэм растерялся.
-- Да. -- Она взяла его под руку, и они медленно пошли по
самой кромке тротуара. -- А что, это для тебя неожиданность?
-- Да нет. -- Сэм все еще пребывал в растерянности.
Все-таки не каждый день делают предложения. -- Просто мы
никогда даже не говорили об этом.
Молли снова остановилась. Она ждала, что Сэм поцелует ее
хотя-бы, но, видно, это признание сильно выбило его из колеи.
-- Ты любишь меня, Сэм? -- Настойчиво спросила она.
-- Ну. а ты сама-то как думаешь? -- Он повернулся к ней,
стараясь как-то смягчить этот жесткий разговор.
-- А почему же ты никогда не говоришь мне об этом? -- Она
улыбнулась и пошла дальше.
-- Как не говорю? Да я твержу об этом постоянно. -- С
преувеличенной серьезностью парировал он.
-- Ты никогда не говоришь мне об этом, Сэм. -- Снова
повторила она.
Сэм вздохнул и на полном серьезе объяснил:
-- Знаешь, ведь некоторые только и делают, что каждые пять
минут повторяют эти слова, но это ничего не значит...
Молли замедлила шаг. Они поравнялись с небольшим
перекрестком. В обе стороны уходили совершенно темные, почти
черные, проемы закутков, которые и улицами-то назвать было
нельзя. Так, загаженные щели в лице сияющего города. Зловонные,
смрадные. Из тех, на которых мусор вываливают прямо в окно, а
протянув руку, можно поздороваться с соседом из дома напротив,
даже не выходя из квартиры.
"Господи, нашли местечко в любви объясняться". -- Подумала
она. Но, тем не менее, сказала:
-- Иногда очень хочется это услышать. -- Она ждала. Ей,
действительно, ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ услышать это. Модли видела, что
он почти решился, и, чтобы подтолкнуть его, она добавила: --
Мне НУЖНО это слышать.
Сэм понял, что он должен сказать эти три слова, и он
сказал бы их, если бы в этот момент...
Из вонючей, густой и липкой, как страх, темноты вдруг
появилось странное видение. Лицо человека с широкими скулами,
тяжелой челюстью и нависающими над глазами надбровными дугами.
Оно скорее могло быть мордой обезьяны, чем человеческим лицом.
Густые черные брови, под которыми белели жуткие сумасшедшие
глаза, и длинные вьющиеся, давно не мытые волосы только
усиливали это ощущение.
Молли стало страшно. Ей захотелось быстрее попасть домой,
в их чистую, уютную квартирку.
Человек стоял, задрав вверх подбородок и запрокинув
голову, и наблюдал за ними, скрытый темнотой. Пугающий своим
молчанием и неподвижностью. На мгновение Молли показалось, что
он просто висит в воздухе, чуть покачиваясь в теплом,
кисло-винном потоке ветра, выползающего из проема улицы.
-- Пошли отсюда. -- Давя в себе мерзкий страх прошептала
она и, подхватив Сэма под руку, быстро пошла в сторону
освещенного фонарями пятачка.
Фигура отлепилась от стены и выплыла на тротуар. Человек
напоминал паука. Длинные цепкие руки, засунутые в карманы
коричневой куртки, обтянутые потрепанными джинсами худые
длинные ноги и странно выгнутая, чуть сутулая спина, широкий
крепкий торс. Человек молча, не издав ни звука, пошел за ними,
постепенно ускоряя шаг и сокращая расстояние.
-- Что ты будешь делать? -- Дрожащим голосом спросила
Молли.
-- Спокойно. Справлюсь. -- Сэм почувствовал, как у него
начинают мелко дрожать пальцы. Не от страха, он не боялся.
Человек был один, и Сэм, всю жизнь занимавшийся спортом,
понимал, что у него неплохие шансы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53