Но газета – это неплохая идея, если у них есть подшивки раньше тысяча девятьсот тридцатого года… Портретист должен был себя рекламировать.
Пайк. Это с вашей стороны очень мило, Дилип! Мне нужен снимок сверху, с деревом… Можно здесь забраться на крышу, как вы думаете?
Дилип. Я уверен, что можно. Пойду узнаю. (Уходит.)
Флора. «Твое письмо пришло сушей. Спасибо тебе за него, милая, но не считай меня заграничной разведкой. Ты, очевидно, знаешь о Соляном марше больше меня».
Пайк. «Соляной марш» Ганди, в знак протеста против налога на соль, начался в Ахмедабаде двенадцатого марта. Ганди достиг океана в день, когда было написано это письмо.
Флора. «Никто при мне не упоминал о марше. Если вспомню, то спрошу об этом сегодня в Клубе. Мне сегодня нанес визит один чистенький юный джентльмен и пригласил на ужин. Впрочем, приглашение ему пришло на ум задним числом. Кажется, я сделала промах, не объявившись у Резидента, и юный всадник был послан проведать меня. По-моему, он меня прощупывал, но делал это так мило, что я не уверена. А сейчас мне надо бы остановиться. Мой художник хмурится, сначала на меня, потом на холст, как будто один из нас плохо себя ведет. Он обаятельный, пылкий и напоминает мне Чарли Чаплина , не того идиота в фильмах, а настоящего, который был на обеде у сэра Герберта».
Пайк. Именно сэр Герберт Беербом Три предоставил Ф. К. первый заработок вскоре после того, как семья Крю переехала в Лондон из Дербишира. Ф. К. была кратко занята в качестве зеваки-кокни в первой постановке «Пигмалиона» и из-за протестов миссис Патрик Кэмпбелл была переведена на постоянную работу в офис. Это знакомство ввело Ф. К. в круг дочери Три, Ирис, и ее подруги Нэнси Кунард, оттуда к Ситвэллам и, возможно, к поэтическому творчеству.
Флора. «Поэма, которую я не пишу, о том, каково оно – сидеть сиднем и перемогать жару. Поэма была повержена собственной темой, а мне пора в Холмы. Я только и жду, когда мой художник закончит. Говорят, вот-вот начнется Сушь, но я не могу вообразить ничего жарче теперешних дней. А за этим наступит Время дождей, хотя я и сейчас чувствую себя так, будто сижу в луже. Не думаю, чтобы доктор Гаппи имел в виду такой теплый климат».
Пайк. Доктор Альфред Гаппи был семейным врачом Крю после их переезда из Дербишира в тысяча девятьсот тринадцатом году. Его первые записи о болезни Ф. К. со ссылкой на застой крови в легких датированы тысяча девятьсот двадцать шестым годом.
Флора. О-о-о, заткнись!
Она поворачивается в сторону Пайка. Одновременно Дас, потеряв терпение, кричит на хинди: «Убирайся! Убирайся!» Оба они кричат на пару незримых дворняжек, которые, судя по звукам, тявкают, лают, а теперь и дерутся под верандой. Посреди шума Дилип выкликает Элдона. Суматоха утихает сама собой. Пайк уходит за сцену вслед за Дилипом. Собаки, скуля, исчезают в небытие.
Дас. Чушь!
Флора. Что такое? Это из-за меня?
Дас. Нет, при чем тут вы?
Флора. Это глупый вопрос?
Дас. Нет… простите меня! Ох, мисс Крю! Вчера я чувствовал… причастность, а сегодня…
Флора. О! Тогда все правда из-за меня. Вчера я писала поэму, а сегодня – письмо сестре. Вот.
Дас. Письмо?
Флора. Сегодня я не та же модель, что была вчера.
Дас. Да, да.
Флора. Вы сердитесь?
Дас. Не знаю. Мы можем остановиться? Я хочу сигарету. Не хотите сигарету? У меня «Голдфлейк».
Флора. Нет, но вы, пожалуйста, курите.
Дас. Спасибо.
Миссис Свон, за которой наблюдает Аниш, открывает буфет.
Миссис Свон. Местная гордость!
Аниш. Здесь?
Миссис Свон. Да. Это может показаться нелюбезным, но Флора никогда не хотела жить напоказ.
Аниш. Ничего.
Полотно лежит внутри картонной коробки.
Миссис Свон. Так оно вернулось от издателей. Я все убираю. Вы держите за коробку, а я размотаю.
Аниш. Спасибо.
Миссис Свон. Вот и она.
Аниш. О…
Миссис Свон. Да, слегка чересчур.
Аниш. О… она такая живая.
Миссис Свон. Живая. Да… О! Вы-то не собираетесь разреветься?
Аниш (всхлипывает). Простите.
Миссис Свон. Ничего, возьмите мой платок…
Аниш берет ее платок.
Аниш. Пожалуйста, простите меня…
Миссис Свон. Оно и видно, что за вами нужен присмотр. А отец ваш все-таки был индийским художником, как и вы.
Аниш. Извините меня, я… вы понимаете…
Миссис Свон. Ничего, мне не следовало обижать вас. Извините. Дайте-ка. (Берет картину у Анаша и рассматривает ее.) Да, книжные обложки и коробки для печенья – это неплохо, но что-то, в конце концов, есть и в картине.
Аниш. Да, даже неоконченной.
Миссис Свон. Неоконченной?
Аниш. В книге это неясно. Они обрезали портрет для обложки. Видите, здесь отец только наметил дерево… и обезьяну… Он вернулся бы к фону, когда решил бы, что фигура окончена. Можете мне поверить. Я гадал, почему он не подписал картину. Теперь я знаю. Отец этот портрет отставил.
Миссис Свон. Но почему?
Аниш. Он начал другой.
Миссис Свон. Откуда вы это знаете, мистер Дас?
Аниш. Портрет у меня. (Открывает портфель и вынимает защищенную жесткой папкой картину, которая не намного больше книжной страницы. Он показывает миссис Свон картину, описанную в письме.)
Миссис Свон. О господи! О… ну конечно… Как это похоже на Флору!
Аниш. Это не простое сходство.
Миссис Свон. Нет… я говорю, как это похоже на Флору. (Продолжает смотреть на картину.)
Дас. Вы писали сестре? Она, разумеется, живет в Англии.
Флора. Да, в Лондоне. Ее зовут Элеанор. Она моложе меня.
Дас. И такая же красивая, как вы?
Флора. Ваша дежурная галантность меня разочаровала.
Дас (удивленно). Но я всерьез.
Флора. В таком случае спасибо.
Дас. Где живет ваша сестра?
Флора. Это один из первых вопросов, который вы задали мне. Что вам до адресов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26