А всю середину комнаты занимал огромный телескоп. Или у них особая система содержания преступников, или… или у них совсем нет тюрем, и меня поместили в обсерваторию, как наиболее надёжное, трудное для побега место. Так оно и оказалось.
Ко мне подошёл пожилой, но бодрый и жизнерадостный человек, с несколько монгольским типом лица, такой же безволосый, как Эль. Он радушно поднял руку в знак приветствия, с любопытством изучая меня. Я постарался скопировать его приветственный жест. Рядом с ним стояла, по-видимому, девушка в голубой тунике. Она так же поздоровалась со мной. Затем пожилой человек указал мне на дверь в соседнюю комнату, куда я и прошёл в сопровождении Эа. Эта комната была тоже круглая, но поменьше. Здесь не было инструментов. Комната была обставлена простой, но удобной мебелью и служила, очевидно, гостиной или столовой. У стены стоял небольшой белый экран из какого-то металла, в квадратный метр величиной, и около него чёрный лакированный ящик. Эа предложил мне сесть. На этот раз я охотно выполнил его предложение. Я чувствовал себя несколько усталым. Этого мало. Мне хотелось есть. Но как мне объяснить это?
Я просительно посмотрел на Эа, поднёс руку к открытому рту и сделал вид, что жую. Эа подошёл ко мне и внимательно посмотрел в рот. Он не понял меня, очевидно, подумал, что у меня что-нибудь болит. Я отрицательно замотал головой и начал выразительно жевать и глотать. Удивительно непонятливый народ! Я изощрял все свои мимические способности. Эа с напряжённым вниманием наблюдал за мною. Наконец он, по-видимому, понял меня и, кивнув головой, вышел из комнаты. Я вздохнул с облегчением. Но мне скоро пришлось разочароваться. Эа принёс на золотом блюдечке облатку какого-то лекарства и маленькую рюмочку воды, чтобы запить это снадобье. Я сделал довольно энергичный жест рукой, выражавший мою досаду, и резко отстранил его тарелочку. Эа не обиделся, а скорее опечалился. Потом он вдруг поднёс ко рту свою руку с прикреплённым к ладони телефоном и что-то сказал. Свет мгновенно погас.
«Рассердился», – подумал я.
Вдруг экран загорелся белым светом; на нём я увидел угол комнаты и сидящего в кресле Эля. Изображение было так живо, что мне показалось, будто я вижу историка сквозь открывшееся окно в соседней комнате. Эль поднялся, подошёл к самому экрану и, с улыбкой глядя на меня, спросил:
– Что у вас случилось? Вы голодны? Почему вы отказались от таблетки? Её нужно проглотить, и ваш голод будет утолён. Мы не жуём, только глотаем. Вот почему Эа и не поняла вашей мимики.
– Но я не привык к такой пище, – смущённо ответил я, удивляясь, почему Эль сказал про юношу: «Эа не поняла».
– Завтра мы приготовим вам что-нибудь получше, по вашему московскому вкусу, – опять улыбнулся Эль, – а сегодня уж поужинайте таблеткой. Я буду в десять, – напомнил он.
Экран погас, свет в комнате вспыхнул.
Я, улыбаясь, кивнул головой Эа, взял таблетку, проглотил и запил водой. Таблетка была ароматичной и оставила приятный привкус во рту. Не прошло и минуты, как я почувствовал сытость и жестом поблагодарил Эа. Он улыбнулся с довольной улыбкой. Он или она? Этот вопрос интересовал меня. Все эти новые «москвичи» так мало отличаются друг от друга и по сложению, и по костюму, что трудно различить пол. Как бы мне спросить Эа? Если они говорят на эсперанто, то… надо вспомнить. В эсперанто много латинских корней. Мужчина, муж по-латыни vir (вир). Попробуем.
– Ви виро? (Вы мужчина?)
Эа рассмеялась, отрицательно качнула головой и шаловливо выбежала из комнаты. Кто бы мог подумать! Совсем мальчишка!
Поужинав таблеткой, я вышел на площадку. Было прохладно. По тёмно-синему небу разливались шесть перекрещивающихся огромных светлых полос, которые скрывались за горизонтом. Точно лёгкая золотая куполообразная арка покрывала землю. Это было изумительно красивое зрелище. Только гигантские сверхмощные прожекторы могли создать эти огненные реки. Когда глаз несколько привык к свету, я увидел, что по золотым рекам плывут золотые корабли – длинные, сигарообразные воздушные суда, снующие, как челноки, с изумительной быстротой.
Налюбовавшись этим зрелищем, я обратил внимание на какой-то предмет, напоминавший большой шёлковый мешок. Этот мешок был укреплён на довольно высоком шесте, и от него спускалась на площадку верёвка. Несколько таких мешков висело и в других местах у края площадки. Из любопытства я дёрнул за верёвку. Вдруг, прежде чем я успел выпустить её из рук, меня потянуло вверх. Мешок поднялся, с шумом раскрылся в огромный парашют и метнулся за борт воздушной площадки. Я похолодел от ужаса. К счастью, я заметил рядом нечто вроде трапеции. Я уселся на неё и полетел в бездну.

Глава третья
САМАЯ КОРОТКАЯ НОЧЬ

Это была самая короткая ночь в моей жизни – так быстро пролетела она, наполненная самыми необычайными впечатлениями.
Неожиданно сорвавшись на парашюте с площадки воздушной обсерватории, я скоро привык к своему положению лётчика поневоле и с интересом смотрел вниз.
По мере того как я опускался, быстро теплело. Лёгкий ветер относил меня в сторону, по направлению к Кремлю. Недалеко от него я увидел рощу кипарисов, среди которой стоял прекрасный мраморный фонтан, освещённый взошедшей луной. Эти кипарисы, росшие на открытом воздухе, рядом с кремлёвскими стенами, поразили меня. Но я тотчас забыл о них, привлечённый новым зрелищем. Парашют перенёс меня через Кремлёвскую стену, со стороны Боровицких ворот, и я опустился… на площади, покрытой снегом. Не веря своим глазам, я взял снег рукою. Это был настоящий холодный снег, но он не таял от окружавшего тёплого воздуха, ни даже от моей горячей руки.
1 2 3 4 5