И возможно, повсюду у жадных и корыстных людей подарок рассматривается как способ получить нечто большее. Существует обыкновение делать подарки и получать что-то в ответ, и подобные типы, следуя этому обычаю, пристально следят за тем, чтобы не оставаться в накладе. Но с людьми иного чекана дело обстоит противоположным образом. Скупой полинезиец не успокаивается, пока не получит ответного подарка; щедрый беспокоится, пока подарка не сделает. Первый разочарован, если вы не дали ему больше, чем он вам; второй чувствует себя несчастным, если думает, что дал меньше, чем вы ему. Я знаю это по собственному опыту; если он входит в противоречие с опытом других людей, сочувствую их невезению и радуюсь своей удаче: данное обстоятельство не может ни изменить того, что я видел, ни преуменьшить того, что получил. И надо сказать, я нахожу, что те, кто спорит со мной, зачастую исходят из одних лишь предположений, сравнивают полинезийцев с неким идеальным человеком, образцом щедрости и благодарности, которого я ни разу не имел удовольствия встретить, и забывают, что наша почти нищета для полинезийцев почти немыслимое богатство. Приведу один пример: я рискнул уважительно заговорить о подарках Станислао с одним умным человеком, ненавидящим и презирающим канаков. «Да что они представляют собой? — воскликнул он. — Дикари! Шваль!» А полчаса спустя этот самый джентльмен, настроясь на иной лад, пространно говорил об уважении, с которым маркизцы относятся к такого рода достоянию, о том, что они ценят выше всякой другой собственности за исключением земельной, и какие баснословные доходы оно могло бы принести. Пользуясь приведенными цифрами, я подсчитал, что только те подарки Ваекеху и Станислао, о которых шла речь, стоили около двухсот пятидесяти долларов, а официальное жалованье королевы составляет двести сорок долларов в год.Но щедрость, с одной стороны, и бросающаяся в глаза жадность с другой, являются исключением как в Англии, так и в Южных морях. Обычный полинезиец выбирает и делает подарки не с надеждой на выгоду и не с пылким желанием доставить радость. Это просто общественный долг, и он исполняет его добросовестно, но без малейшего энтузиазма. И мы лучше всего поймем склад его ума, если обратим внимание на собственный опыт в том, что касается нелепости свадебных подарков. Мы дарим их без малейшей мысли об ответных, однако если у нас потом тоже будет свадьба, мы, не получив ответных подарков, сочтем себя оскорбленными. Обычно мы делаем эти подарки без любви и почти всегда без искреннего желания обрадовать; наш подарок скорее знак нашего престижа, чем мера привязанности к тем, кому мы его преподносим. В значительной мере именно так обычно обстоят дела у полинезийцев, их подарки формальность, они не предполагают ничего, кроме исполнения общественного долга, их дарят и получают в ответ точно так же, как мы наносим друг другу по очереди утренние визиты. А практика отмечать и измерять подарками события и чувства является в островном мире всеобщей. Подарок является у них мерой личного достоинства, это глубоко сидит в сознании островитянина. Мир и война, свадьба, усыновление и натурализация празднуются, они готовы принимать подарки или отказываются от них, и для островитянина делать подарок так же естественно, как для нас носить визитницу с карточками. Глава десятаяПОРТРЕТ И ИСТОРИЯ Я уже несколько раз упоминал о покойном епископе, отце Дордийоне, Монсиньоре, как его до сих пор называют почти повсюду, наместнике Папы на Маркизских островах и епископе Камбисополиса in partibus в частности (лат., см. комментарии)

. На всех островах этого внушительного, старого, доброго, неунывающего человека вспоминают с любовью и уважением. Его влияние на туземцев было очень сильным. Они считали его самым главным человеком — главнее адмирала, отдавали ему на хранение деньги, советовались с ним относительно покупок, не сажали на своей земле деревьев, не получив одобрения этого духовного отца островов. Во время массового исхода французов он один представлял собой Европу, жил в резиденции и правил рукой Темоаны. Первые дороги были проложены при его содействии и по его наставлению. Дорога между Хатихеу и Анахо начала строиться с двух концов для приятных вечерних прогулок и была завершена благодаря соперничеству между двумя деревнями. Священник расхваливал в Хатихеу успехи, достигнутые в Анахо, а жителям Анахо говорил: «Если не будете стараться, ваши соседи перевалят через холм раньше, чем вы достигнете вершины». В настоящее время этого добиться нельзя, а тогда было можно — смертность, опиум и уменьшение населения еще не зашли так далеко; и жители Хатихеу, как мне говорили, до сих пор соперничают друг с другом красотой нарядов, а прохладными летними вечерами устраивают в бухте целыми семьями соревнования по гребле. Видимо, есть по крайней мере какая-то истина в общем мнении, что совместное правление Темоаны и епископа было последним и кратким золотым веком Маркизских островов. Но гражданские власти вернулись, миссию выселили из резиденции в течение суток, начались новые методы правления, и золотой век (чем бы он ни был на самом деле) пришел к концу. И самым сильным доказательством престижа отца Дордийона является то, что он пережил, очевидно, без малейшего ущерба эту поспешную смену власти.Его методы работы с туземцами были в высшей степени мягкими. Этим варварским детям он и потом был добрым отцом, старался соблюдать в незначительных делах маркизский этикет. Так в этой необычной системе искусственного родства Ваекеху приняла епископа во внуки, а мисс Фишер из Хатихеу — в дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100