Затем, может быть, немного лирики и красочности, но каждая сцена должна достигать эпического уровня, чтобы действующие лица навсегда запечатлелись в памяти.
Льюис. 8 октября
Что, если я попрошу тебя прислать нам несколько каталогов фирм, торгующих скульптурой? Геркулесы в натуральную величину мне не нужны, а так, в четверть человеческого роста и меньше. Хорошо, если каталоги иллюстрированы, это будет подспорьем слабой памяти. Они скрасят нам те редкие свободные минуты, когда мы развлекаемся, придумывая, какой прекрасный выстроим дворец, если не вылетим в трубу. Быть может, тебе доставит не меньшее удовольствие прислать нам образцы обоев, которые поразят тебя дешевизной, красотой и пригодностью для жаркого климата с исключительно ярким солнцем. Но при этом не забывай, что здешняя погода может быть также исключительно мрачной… Гостиная будет отделана лакированным деревом. Комната, которая особенно занимает мои мысли, — что-то среднее между спальней и гостиной. Она очень просторная, с окнами на три стороны, а любимый цвет ее владельца в настоящее время — топазово-желтый. Но тогда какой же цвет выбрать для оживления? Для моего маленького кабинета позади нее я предпочел бы какие-нибудь образцы матового — убей меня, если я могу описать этот красный цвет — не турецкий, и не римский, и не индийский, но похоже, что он вмещает в себе два последних, и все же это ни тот ни другой, поскольку необходимо, чтоб он мог сочетаться с киноварью. Ах, какую сложную ткань мы сплели! Но как бы то ни было, напряги остатки своих мозгов и выбери и пришли мне сколько-то — да побольше! — образцов точно такого оттенка.
Недавно был день рождения Хаггарда, и он обедал у нас со своим кузеном… И разумеется, для каждого из присутствующих был сочинен стишок… Стихи про Фэнни не столь вразумительны, но сопровождавший их танец и пантомима ужаса хорошо передавали впечатление, которое производит вездесущая, неумолимая, миниатюрная фигурка в синем платье.
Льюис. 2 ноября
Мы ожидали в субботу к завтраку капитана Морса с «Аламеды» и с истым тихоокеанским гостеприимством еще в пятницу закололи свинью. В субботу утром хватились — туши нет. Некоторые наши работники как-то путались в объяснениях. Ближайший сосед, живущий в лесу пониже нас, порядочный негодяй. Он в большой дружбе кое с кем из работников, и его проклятый дом притягивает их, как липучка мух. Вдобавок в субботу состоялось грандиозное публичное подношение королю и его советникам, процедура, во время которой для самоанца любая кража почти дело чести, особенно же кража свиньи.
Все это позволяло предположить, что, если никто из наших работников и не утащил тушу, они могли знать вора. Кроме того, украденное мясо предназначалось для гостей, что придавало краже характер оскорбления, и «мое лицо», по туземному выражению, «покрылось стыдом». Поэтому мы решили учинить суд, который и состоялся прошлым вечером после обеда. Я сидел во главе стола, по правую руку от меня Грэм note 155, по левую — Генри Симиле, за ним Ллойд. Вся домашняя компания расселась на полу вдоль стен — двенадцать человек, кому было сказано явиться. Я, говорят, походил на Брэксфилда note 156, насколько позволяет моя внешность; Грэм, обладающий суровым лицом, напоминал Радаманта note 157; вид Ллойда внушал ужас, а Симиле был исполнен величавой важности самоанского вождя. Заседание открылось произнесенной мною самоанской молитвой, которая в переводе звучит примерно так: «О господи, взгляни на нас и озари наши сердца. Удержи нас от лжи, чтобы каждый удостоился предстать перед твоим предвечным лицом». Затем, начиная с Симиле, каждый подходил к столу, клал руку на Библию и фразу за фразой повторял за мной следующую клятву (боюсь, по-английски она может даже показаться смешной, но по-самоански звучит очень красиво и затрагивает мистические чувства этого народа): «Здесь предо мной святая Библия, которой я касаюсь. Взгляни на меня, о господи! Если я знаю, кто утащил свинью, или место, куда ее унесли, или что-нибудь слышал на этот счет и не скажу об этом, пусть бог тогда положит конец моей жизни!» Все они отнеслись к делу с такой серьезностью и твердостью, что (как сказал Грэм), не будь они непричастны, это были бы бесценные свидетели. Их поведение казалось настолько убедительным, что я больше не допытывался, и комичная, но в то же время странно-торжественная сцена на этом окончилась.
Фэнни. 23 декабря
Дневник мой был надолго заброшен. Примерно тогда же, когда я перестала записывать, мы уличили Джо Стронга в различных прегрешениях: подобрав ключи, он ночами обчищал погреб и кладовую. Обнаружив, что нам это известно, он в отместку обошел всех наших друзей в Апии, клевеща на Бэллу. Пришлось его выставить, и Бэлла потребовала развода, который был получен без труда, так как он с первых дней здесь сожительствовал в Апии с туземной женщиной. Это старая история, начавшаяся еще в первый его приезд. Кроме того, он был в связи с Фааумой. Он приходил сюда однажды поздно вечером, каялся и просил принять его назад. Мне было так тяжко его видеть, что у меня сделался приступ грудной жабы; по-видимому, я и до сих пор не совсем оправилась. Льюис назначен единственным опекуном ребенка, которого мы отослали в школу к Нелли.
Джерси были здесь и уехали, подняв за собой клубы славы по всему острову. Милый Хаггард так и ходит окутанный этим облаком. Они представляли собой весьма эгоистичную аристократическую компанию, за исключением дочери — леди Маргарет Виллерс, высокой, длинноногой, нескладной девицы в лучшем английском вкусе — доброй и ласковой, располагающей к себе милым простодушием юности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93