Он высвободил рукоятку своего кортика, чуть-чуть вытащил его из ножен и все время делал такие движения, как будто глотает какой-то кусок, застрявший у него в горле.
Наконец в комнату ввалился капитан, хлопнул дверью и, не глядя по сторонам, направился прямо к столу, где его поджидал завтрак.
- Билли! - проговорил незнакомец, стараясь придать своему голосу твердость и смелость.
Капитан повернулся на каблуках и оказался прямо перед нами. Загар как бы сошел с его лица, даже нос его сделался синим. У него был вид человека, который повстречался с привидением, или с дьяволом, или с чем-нибудь похуже, если такое бывает. И, признаюсь вам, мне стало жалко его - таким он сразу сделался старым и дряблым.
- Разве ты не узнаешь меня, Билли? Неужели ты не узнаешь своего старого корабельного товарища, Билли? - сказал незнакомец.
Капитан открыл рот, словно у него не хватило дыхания.
- Черный Пес! - проговорил он наконец.
- Он самый, - ответил незнакомец, несколько приободрившись. - Черный Пес пришел проведать своего старого корабельного друга, своего Билли, живущего в трактире "Адмирал Бенбоу". Ах, Билли, Билли! Сколько воды утекло с тех пор, как я лишился двух своих когтей! - воскликнул он, подняв искалеченную руку.
- Ладно, - сказал капитан. - Ты выследил меня, и я перед тобою. Говори же, зачем пришел?
- Узнаю тебя, Билли, - ответил Черный Пес. - Ты прав, Билли. Этот славный мальчуган, которого я так полюбил, принесет мне стаканчик рому. Мы посидим с тобой, если хочешь, и поговорим без обиняков, напрямик, как старые товарищи. Не правда ли?
Когда я вернулся с бутылкой, они уже сидели за столом капитана друг против друга.
Черный Пес сидел боком, поближе к двери и одним глазом смотрел на своего старого друга, а другим - на дверь, путь к отступлению.
Он велел мне уйти и оставить дверь открытой настежь.
- Чтобы ты, сыночек, не подсматривал в замочную скважину, - пояснил он.
Я оставил их вдвоем и вернулся к стойке.
Долгое время, несмотря на все старания, я не слышал ничего, кроме невнятного говора. Но мало-помалу голоса становились все громче, и наконец мне удалось уловить несколько слов, главным образом ругань, исходившую из уст капитана.
Раз капитан закричал:
- Нет, нет, нет, нет! И довольно об этом! Слышишь?
И потом снова:
- Если дело дойдет до виселицы, так пусть на ней болтаются все!
Потом внезапно раздался страшный взрыв ругательств, стол и скамьи с грохотом опрокинулись на пол, звякнула сталь клинков, кто-то вскрикнул от боли, и через минуту я увидел Черного Пса, со всех ног бегущего к двери. Капитан гнался за ним. Их кортики были обнажены. У черного Пса из левого плеча текла кровь. Возле самой двери капитан замахнулся кортиком и хотел нанести убегающему еще один, самый страшный, удар и несомненно разрубил бы ему голову пополам, но кортик зацепился за большую вывеску нашего "Адмирала Бенбоу". На вывеске, внизу, на самой раме, до сих пор можно видеть след от него.
На этом битва кончилась.
Выскочив на дорогу, Черный Пес, несмотря на свою рану, помчался с такой удивительной скоростью, что через полминуты исчез за холмом. Капитан стоял и смотрел на вывеску как помешанный. Затем несколько раз провел рукой по глазам и вернулся в дом.
- Джим, - приказал он, - рому!
Он слегка пошатнулся при этих словах и оперся рукой о стену.
- Вы ранены? - воскликнул я.
- Рому! - повторил он. - Мне нужно убираться отсюда. Рому! Рому!
Я побежал за ромом, но от волнения разбил стакан и запачкал грязью кран бочки. И пока я приводил все в порядок и наливал другой стакан, вдруг я услышал, как в зале что-то грузно грохнулось на пол. Я вбежал и увидел капитана, который во всю свою длину растянулся на полу. Мать, встревоженная криками и дракой, сбежала вниз мне на помощь. Мы приподняли голову капитана. Он дышал очень громко и тяжко. Глаза его были закрыты, лицо побагровело.
- Боже мой! - воскликнула мать. - Какой срам для нашего трактира! А твой бедный отец, как нарочно, лежит больной!
Мы не знали, как помочь капитану, и были уверены, что он ранен насмерть во время поединка с незнакомцем. Я принес рому и попытался влить ему в рот. Но сильные челюсти его были сжаты, как железные.
К счастью, дверь отворилась, и вошел доктор Ливси, приехавший навестить моего больного отца.
- Доктор, помогите! - воскликнули мы. - Что нам делать? Куда он ранен?
- Ранен? - сказал доктор. - Чепуха! Он так же ранен, как ты или я. У него просто удар. Что делать! Я предупреждал его... Ну, миссис Хокинс, возвращайтесь наверх к мужу и, если можно, ничего не говорите ему. А я попытаюсь спасти эту трижды ненужную жизнь... Джим, принеси мне таз.
Когда я вернулся с тазом, доктор уже засучил у капитана рукав и обнажил его большую, мускулистую руку. Рука была татуирована во многих местах. На предплечье синели четкие надписи: "На счастье", "Попутного ветра" и "Да сбудутся мечты Билли Бонса".
Возле самого плеча была нарисована виселица, на которой болтался человек. Рисунок этот, как мне показалось, был выполнен с истинным знанием дела.
- Пророческая картинка, - заметил доктор, трогая пальцем изображение виселицы. - А теперь, сударь Билли Бонс, если вас действительно так зовут, мы посмотрим, какого цвета ваша кровь... Джим, - обратился он ко мне, - ты не боишься крови?
- Нет, сэр, - сказал я.
- Отлично, - проговорил доктор. - Тогда держи таз.
Он взял ланцет и вскрыл вену.
Много вытекло у капитана крови, прежде чем он открыл глаза и обвел нас мутным взглядом. Он узнал доктора и нахмурил брови. Потом заметил меня и как будто несколько успокоился. Потом вдруг покраснел и, пробуя встать, закричал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10