Удрав от матери и примкнув к когорте самозахватчиков, Лайл прибег к простейшей самообороне: почти перестал включать телефон. Но это было половинчатым решением, Он все равно не смог спрятаться от ушлого, дорогого корпоративного видеоробота матушки, который с неусыпным механическим рвением ждал, когда оживет его номер.
Лайл со вздохом вытер пыль с объектива медиатора.
- Ваша мать выходит на связь, - предупредил робот, - Жду не дождусь, пробурчал Лайл, поспешно приглаживая волосы.
- Она распорядилась вызвать ее для немедленного общения. Она очень хочет с вами поговорить, Лайл.
- Потрясающе! - Лайл не мог вспомнить, как называет себя матушкин робот: то ли мистером Билли, то ли мистером Рипли, то ли каким-то еще дурацким именем.
- Вам известно, что Марко Сенгиалта выиграл летнюю гонку в Льеже?
Лайл привстал и заморгал:
- Ну да?
- У велосипеда мистера Сенгиалты керамические колеса с тремя спицами и жидким наполнением. - Видеоробот сделал паузу, учтиво ожидая реплики собеседника. - Он был обут в дышащие бутсы "Келвар-микролок".
Лайл терпеть не мог манеру этого видеоробота узнавать об интересах абонента и соответственно строить беседу. При полном отсутствии человеческого тепла этот разговор был тем не менее поразительно интересным и притягивал - такой бывает иногда реклама в глянцевом журнальчике. На получение и обработку всей статистики по льежским гонкам у матушкиного видеоробота ушло не больше трех секунд.
Потом Лайл увидел мать. Она завтракала в своем кабинете.
- Лайл?
- Привет, мам. - Лайл помнил, что говорит с единственным человеком в целом свете, способным в случае чего внести за него залог и освободить до суда; - Какими судьбами?
- Как обычно. - Мать отставила тарелку с проростками и теляпией. Захотелось узнать, живой ли ты.
- Пойми, мам, быть скваттером вовсе не так опасно, как утверждают полицейские и домовладельцы. Я в полном порядке, сама видишь.
Мать поднесла к носу секретарские очки-половинки на цепочке и с помощью компьютера внимательно осмотрела сына.
Лайл навел объектив медиатора на алюминиевую дверь мастерской.
- Видишь, мам? Это электрическая дубинка. Если кто-то вздумает меня донимать, то получит удар в пятнадцать тысяч вольт.
- А это законно, Лайл?
- Вполне. Заряд не убивает, а просто надолго вырубает. Я отдал за эту штуковину хороший велик. У нее много полезных защитных свойств.
- Звучит ужасно.
- Дубинка совершенно безвредна. Видела бы ты, чем теперь вооружены фараоны!
- Ты продолжаешь делать себе инъекции, Лайл?
- Какие инъекции?
Она нахмурилась:
- Сам знаешь какие.
Лайл пожал плечами:
- Это тоже безвредно. Гораздо лучше, чем мотаться в поисках знакомства.
- Особенно с такими девицами, что болтаются там у вас, в зоне бунта. Мать боязливо поежилась. - Я надеялась, что ты останешься с той приятной гонщицей - кажется, Бриджитт? Куда она подевалась?
- Женщина с таким прошлым, как у тебя, могла бы понять значение этих инъекций, - игнорировал вопрос Лайл. - Речь идет о свободе от воспроизводства. Средства, устраняющие половое влечение, дают человеку истинную свободу - от потребности к размножению. Ты бы радовалась, что у меня нет сексуальных партнеров.
- Я не возражаю против отсутствия партнеров, просто обидно, что тебя это вообще не интересует.
- Но, мам, мной тоже никто не интересуется! Никто!
- Что-то незаметно, чтобы женщины ломились в дверь к механику-одиночке, живущему в трущобе. Если это произойдет, ты узнаешь первой. - Лайл радостно улыбнулся. - Когда я был гонщиком, у меня были девушки. Я уже через это прошел, мам. Если у человека в голове мозги, а не сплошные гормоны, то секс - пустая трата времени. Освобождение от секса - это главная форма движения за гражданские права в наше время.
- Глупости, Лайл. Это противоестественно.
- Прости, мам, но тебе ли говорить о естественности?
Ты ведь вырастила меня из зиготы в возрасте пятидесяти пяти лет! - Он пожал плечами. - И потом, для романов я слишком занят. Мне хочется как можно лучше разобраться в велосипедах.
- Когда ты жил у меня, ты точно так же возился с велосипедами. У тебя была нормальная работа и нормальный дом с возможностью регулярно принимать душ.
- Да, я работал, но разве я когда-нибудь говорил, что хочу работать? Я сказал, что хочу разбираться в велосипедах, а это большая разница. Зачем мне вкалывать, как какому-то рабу, на велосипедной фабрике?
Мать промолчала.
- Я ни о чем тебя не прошу, мам. Просто мне не нужно начальство, учителя, домовладельцы, полицейские. Здесь мы нос к носу - я и моя работа с великами. Знаю, власть не выносит, когда человек двадцати четырех лет от роду живет независимой жизнью и делает только то, что ему хочется, но я стараюсь себя не афишировать, и пусть никто мной не интересуется.
Мать побежденно вздохнула:
- Ты хоть нормально питаешься, Лайл? Что-то ты осунулся.
Лайл показал объективу свое бедро.
- А это видала? Скажешь, перед тобой недокормленный, болезненный слабак?
- Может, навестишь меня, в кои-то веки нормально поужинаешь?
- Когда?
- Скажем, в среду. Я пожарю свиные отбивные.
- Может быть. Посмотрим. Я еще позвоню, ладно? - Лайл первым повесил трубку.
Присоединить кабель медиатора к примитивному телевизору оказалось нелегко, но Лайл был не из тех, кто пасует перед простой технической загвоздкой. Покраска была отложена на потом: он покопался в мини-зажимах и вооружился резаком для кабеля. Работая с современными тормозами, он научился справляться с волоконной оптикой.
Наладив телевизор, Лайл убедился, что тот предлагает до смешного узкий набор услуг. Современный медиатор обеспечивал навигацию в бескрайнем информационном пространстве, тогда как по этому ящику можно было смотреть всего лишь "каналы".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90