— Да? — Она помолчала, потом вручила трубку Оскару. — Тебя.Это был Фонтено.— Что, черт возьми, вы собираетесь делать?— А, вы еще не спите? Мы выезжаем на ужин.— Конечно, я не сплю! Я не сплю с того момента, как только вы вышли из безопасного дома. Вы не можете уезжать из Холли-Бич, Оскар.— Слушайте, сейчас середина ночи, никто не знает, что мы здесь. Мы находимся в арендованном автомобиле, и мы поедем наугад.— Вы хотите есть? Мы принесем вам еды. Что, если попадетесь шерифу округа? Вы думаете, что это будет забавный опыт для янки, который перебежал дорожку Зеленому Хью? Подумайте головой, приятель.— Если это случится, я буду писать жалобу в американское посольство.— Очень смешно. Прекратите валять дурака, ладно? Мне пришлось прибегнуть ко многим хитростям, чтобы поселить вас здесь, в Холли-Бич, это было нелегко. Если вы меняете маршрут, я не могу ни за что отвечать.— Давай трогайся, — посоветовал Оскар Грете. — Жюль, я ценю ваш профессионализм, я действительно вас ценю, но сейчас мы должны двигаться, и не имеет смысла тратить время на споры.— Ладно, — недовольно пробурчал Фонтено. — Езжайте по восточному шоссе, я вас догоню.Оскар повесил трубку и вернул Грете телефон.— У тебя когда-нибудь был телохранитель? — спросил он.Она кивнула.— Однажды. После сообщений о Нобелевской премии. Там говорилось обо мне и о Дэнни Ярвуде. Как только это появилось в новостях, Дэнни начал получать все эти угрозы от защитников прав животных… Никто никогда не угрожал мне, и это было так типично. Они стали угрожать Дэнни. Мы поделили Нобелевку, но я отвечала за всю лабораторную работу… Мы были в относительной безопасности, пока о нас говорила пресса, но преследователи просто выжидали момент. Позже они напали на бедного Дэнни и сломали ему обе руки.— Вот оно как.— Я всегда полагала, что настоящие сумасшедшие, выступающие против науки, — это просто газетная выдумка. Обычно эти борцы за права только врывались в Лаборатории и крали животных.Она тщательно следила за движущимися им навстречу огнями фар, вцепившись в руль узкими руками.— Дэнни был невероятно порядочный человек. Он помещал мое имя на всех документах обязательно на первое место. Это была моя гипотеза, я проделала всю лабораторную работу, и он соблюдал этику. Он был просто ангел. Он боролся за меня и отстаивал меня, он никогда не позволял им забывать обо мне. Он везде, где мог, выставлял мои заслуги, но они следили за ним и избили, а меня полностью проигнорировали. Его жена ненавидела меня до дрожи.— А где доктор Ярвуд сейчас? С ним можно пообщаться?— О, он ушел из науки. Он занимается теперь банковским делом.— Ты шутишь? Банковское дело? Он же получил Нобелевскую премию по медицине.— Да Нобелевская теперь ничего не значит, после тех скандалов по поводу взяточничества в Швеции… Многие решили, что мы именно потому получили премию, — подумать только, женщине даже нет еще тридцати! — они затеяли настоящую травлю. Меня это не волновало, я просто наслаждаюсь лабораторной работой. Я люблю находить подтверждения гипотезам. Люблю процедуры, люблю оформлять все по правилам. Мне нравится честный и суровый труд. Еще нравится видеть все это напечатанным, когда все разложено по полочкам, все плюсы-минусы, выдержанно и строго. Тогда это знание. И это навсегда.— Грета, ты правда любишь свою работу. Я это уважаю.— Это очень трудно. Как только становишься известным, тебе больше не дают работать. Они проталкивают тебя по иерархии, находится миллион глупых поводов, чтобы отвлечь отдела. Это уже не имеет ничего общего с наукой. Это все означает просто возиться с вашим уже законченным творением. Вся современная система науки — только тень того, чем она была в Золотом веке — во время первой холодной войны. Но… — Она вздохнула. — Я не знаю. Со мной-то все было хорошо. Другим пришлось ведь намного хуже.— В смысле?— Была такая женщина Рита Леви-Монтальчини. Ты слышал о ней?— Нет, но надеюсь услышать от тебя.— Она тоже была нобелевским лауреатом. Еврейка, в тридцатых годах прошлого века, в Италии. Занималась нейроэмбриологией. Фашисты пытались ее отыскать, и она скрывалась в деревне в какой-то лачуге. Она сделала инструменты из проволоки, доставала для работы обычные куриные яйца… У нее совсем не было денег, и она должна была все время скрывать свое лицо, правительство буквально охотилось за ней, чтобы убить. Но она, несмотря ни на что, сумела получить нужные результаты в своей самодельной лаборатории, самые главные результаты… Она пережила войну, и она уехала. Она бежала в Америку, и ей дали действительно большую лабораторию. Она дожила до девяноста лет, стала нейрологом, знаменитым на весь мир. Она — это как раз то, о чем я говорю, эта Рита.— Ты не хочешь, чтобы я взял руль?— Извини, что я плачу.— Все в порядке. Ты просто освободилась от напряжения.Они вышли в темноте и поменялись местами в автомобиле. Он тронулся с места, с громким хрустом разбрасывая устричные раковины с обочины. Он уже давно не садился за руль. Он постарался сосредоточиться и быть внимательным. В его планы не входило разбиться. Все становилось все более интересным. В сексе у них был полный провал, но секс в любом случае — лишь часть всего остального. Он нашел подход к ней. Найти подход — именно на это он и рассчитывал.— Оскар, ты не должен позволить им уничтожить мою Лабораторию. Я знаю, что она никогда не соответствовала тому, что из нее раздули, но это особенное место, оно не должно быть разрушено.— Легко сказать. В принципе, может быть, это и выполнимо. Но насколько твердо ты настроена бороться? На какие жертвы ты готова?Ее телефон зазвонил снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172