Молчание было для Джейн действительно мучительным и трудным заданием. Это все равно что терпеть ломки, пытаясь завязать с наркотиками. Или выдержать пост. Или пробежать марафон. Это очень сильно изменило ее изнутри.
Ни для кого не было секретом, что ей нравится Джерри; да и он, по-видимому, знал об этом и тоже был неравнодушен к Джейн. Он позволил ей присоединиться к бригаде. Он доверял ей задания. Он всегда вежливо выслушивал ее советы и мнения. Но тем не менее он всегда был мучительно порядочен и не распускал руки.
Она привлекала Джерри, но привлекала недостаточно сильно, именно поэтому он и дал ей такое задание. Оно было тонким и трудным, и ставка была высока. Остальные бригадиры могли толковать это как наказание, но Джейн-то знала истину – это было очень личное испытание: либо получится, либо все пропало. Джерри хотел, чтобы она дала ему торжественную клятву и нарушила ее. Тогда у него появилась бы уважительная причина вежливо выпроводить ее из своей жизни.
Но Джейн не нарушила своего обещания. Она сдержала клятву. Разумеется, она никому ничего не объясняла – просто вышла из палатки Джерри, плотно сжав губы. Однако в бригаде все очень быстро сообразили, что к чему. Клятва стала для нее мучительным бременем, но результат оказался поразительным. До этих пор Джейн пользовалась у других бригадиров разве что вынужденным уважением, зато теперь они ей открыто симпатизировали. Они знали, что она проходит через ад, и болели за нее. К концу недели молчания вся бригада обращалась с ней как с равной себе – впервые за все время.
И после того, как это произошло, отношения между ней и Джерри очень быстро обернулись в совершенно другую сторону…
– Ну ладно, ну пускай он вырубился, – продолжал ныть Рик. – Просто, значит, он не такой уж крепкий и приспособленный для полевой жизни парень. А ты знаешь, что он каннибал?
– Что-о? – не выдержала Джейн.
– Ну да, он сам хвастался нам, что ел человеческое мясо! Не то чтобы я лично имел что-то против каннибализма… – Рик сделал паузу, подыскивая слова. – Знаешь, в этом парне есть что-то такое… Он, конечно, нескладный и худосочный и башня у него не на месте, но мне кажется, что у него есть что-то такое внутри. По правде говоря, он мне даже вроде как нравится!
– Погоди-ка, но как же он мог есть человеческое мясо? – перебила Джейн. – Ему ведь только двадцать лет! Ну ладно, уже двадцать один…
– Черт возьми, мы ведь с самого начала знали, что он пудрит нам мозги! Однако именно из-за этого нам с Питером и пришлось побултыхать его в воздухе. Мы просто не могли мириться с этим, правда ведь? Ну и что с того, что он твой брат? Ну скажи же, Джейни!
– Да, но он все же действительно мой брат, Рик, черт тебя дери!
Рик с силой захлопнул крышку своего ноутбука.
– Да, черт побери, но ты не можешь защитить его от всего! Бригада тебе не детский сад! Мы здесь охотимся на торнадо! За каким чертом ты вообще притащила его сюда?
– Ну… – медленно проговорила Джейн. – Ты обещаешь, что никому не скажешь?
Рик помрачнел и – настороженно взглянул на нее.
– А что?
– У меня не осталось ни гроша, Рик. А у Алекса денег полно.
Рик поморщился – разговоры о деньгах были в бригаде абсолютным табу. Судя по выражению его круглого, заросшего щетиной лица, он испытывал неподдельные душевные муки. Джейн заранее знала, что он будет слишком смущен, чтобы продолжать этот разговор.
Она задумчиво смотрела на двадцатикилометровую грозовую тучу, вздымавшуюся впереди над горизонтом, размышляя о том, бывало ли когда-нибудь время, когда иметь деньги было действительно просто удовольствием. Может быть, раньше – прежде чем началась плохая погода, в те времена, когда мир был тихим и упорядоченным. Когда еще не грянула «экономия информации», пав на головы своих же искренних фанатиков-создателей, как когда-то коммунизм. Когда существовали стабильные и реальные курсы национальных валют. И фондовые биржи, не метавшиеся туда-сюда, как сумасшедшие. И банки, которые принадлежали отдельным странам и подчинялись законам, в отличие от теперешних глобальных пиратских банков, не существующих нигде конкретно и стряпающих собственные законы при помощи тарелок из мелкой проволочной сетки, системы кодов и полного навсенаплевательства.
Хуанита Унгер волею судьбы была богатой наследницей. Доведись ей родиться на сотню лет раньше, и из нее могла бы получиться вполне милая старомодная богатая дама в стиле двадцатого века. С семейным капиталом, вложенным во что-нибудь изящное и старомодное, промышленное и подобающее леди, вроде хозяйственного мыла или жевательной резинки. И если бы она вдруг воспылала неистовой страстью к какому-нибудь молодому ученому, она могла бы, скажем, учредить для него фонд поддержки, который выдавал бы ему дотации – в разумных пределах. И по три раза в неделю приезжать к нему в исследовательский центр на своей огромной трехтонке с двигателем на органическом топливе и трахаться с ним до потери пульса на заднем сиденье размером с хороший диван.
Может быть, где-нибудь когда-нибудь какая-нибудь женщина двадцатого века и на самом деле проделывала все это. Если так, Джейн не питала к ней неприязни. Ей, пожалуй, даже хотелось бы, чтобы эта наследница двадцатого века насладилась своей жизнью сполна, бездумно растрачивая ресурсы планеты и живя как откормленное животное в стойле. И чтобы в конце концов все закончилось для этой женщины хорошо и она успела как следует повеселиться и умереть прежде, чем осознала бы, что ее образ жизни сделал с планетой. Возможно, в тех условиях это действительно была милая и приятная жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124