– Нам пришлось распределить ее по субподрядчикам, – пояснил Унгер-старший. – Разделив на мельчайшие кусочки.
– И мы нашли один совершенно новый «кусочек», как выразился мистер Унгер, – подхватил доктор Киндшер, лучась удовлетворением. – Весьма необычно. Весьма!
– Что же это?
– Выяснилось, что у вас нестандартный тип мукополисахаридоза в хромосоме 7-0-22.
– Это можно сказать по-английски?
– Прошу прощения, Алекс, но оригинал лабораторного отчета написан на французском.
– Я имел в виду – скажите мне, что это означает, доктор, – охрипшим голосом проговорил Алекс. – Выдайте мне ваше экспертное заключение.
– Видишь ли, с самого твоего рождения этот генетический дефект, от которого ты страдаешь, периодически блокировал определенные клеточные функции твоих легких, препятствовал надлежащему отделению жидкостей. Это очень редко встречающийся синдром. Кроме тебя в мире известно всего четыре подобных случая: один в Швейцарии – и эта случайность, я думаю, оказалась весьма счастливой для нас, – и два в Калифорнии. Где был четвертый случай, автор не уточняет.

Твой случай первый из известных в Техасе.
Алекс взглянул на доктора. Потом перевел взгляд на отца. Потом опять на доктора. На этот раз это была не шутка, не какие-нибудь обычные увертки, сопровождаемые наукообразной тарабарщиной и дюжиной уклончивых прогнозов. На этот раз они сами считали, что добились своего. И это было действительно так! Они добились этого; на этот раз в их руках была настоящая истина!
– Но почему? – просипел он.
– Мутагенное повреждение яйцеклетки, – объяснил доктор Киндшер. – Синдром очень редкий, но во всех случаях, диагностированных к настоящему времени, имело место воздействие на материнский организм некоего промышленного растворителя, совершенно определенного промышленного растворителя, давно вышедшего из употребления.
– Сборка микросхем, – пояснил его отец. – Твоя мать долго работала на сборке микросхем на одной фабрике возле границы, задолго до твоего рождения.
– Что? Вот это… Вот в этом и было все дело?
– Она была молода, – печально проговорил Унгер-старший. – Мы жили возле границы, и я еще только-только начал свое предприятие, и у нас с твоей матерью было совсем немного денег.
– И вот так это и случилось, да? Моя мать контактировала с мутагеном на какой-то maquiladora, Название фабрик возле мексиканско-техасской границы, куда ввозились товары с целью переработки или сборки и дальнейшего экспорта, такие товары освобождались от уплаты таможенных пошлин (от исп. maquilar – брать плату за помол мукой).

и из-за этого я все это время был болен?
– Да, Алекс, – кивнул доктор. На его лице было написано глубокое сочувствие.
– Ну-ну…
– Но самая лучшая из моих новостей – существует метод лечения!
– Как это я сам не догадался?
– В Штатах его использование запрещено, – сказал его отец. – И он гораздо сложнее всего, что может предоставить любая пограничная clнnica. Но на этот раз это то, что надо, сын! На этот раз им действительно удалось добраться до корня проблемы!
– Мы уже договорились с нужной клиникой, и они готовы принять тебя, Алекс. Метод генетического восстановления. Он легализован в Египте, Ливане и на Кипре.
– О-о, – простонал Алекс. – Надеюсь, это не Египет?
Кипр, – ответил Унгер-старший.
– Отлично! А то я слышал, что в Египте сейчас свирепствует очень опасный штамм стафа.
Алекс с трудом поднялся с места и подковылял к доктору.
– Но на этот раз вы действительно уверены?
– Я никогда не был ни в чем так уверен за всю свою карьеру! Интронное сканирование не лжет, Алекс, ты можешь на него положиться. Твой порок записан у тебя в генах, это очевидно для любого квалифицированного специалиста, и теперь, когда мы сумели выяснить его точное расположение вплоть до ответвления хромосомы, тебе это смогут подтвердить в любой лаборатории. Я сам дважды проверял это! – Он лучился улыбкой. – В конце концов мы победили ее, Алекс! Теперь мы тебя излечим!
– Большое спасибо, – проговорил Алекс. – Сукин ты сын.
Он ударил доктора Киндшера по лицу.
Доктор пошатнулся и упал на пол. Затем вскарабкался на ноги, держась за щеку, повернулся и выбежал из кабинета.
– Это будет дорого мне стоить, – заметил Унгер-старший.
– Прости, – выговорил Алекс. Трясясь, он оперся на стол.
– Мне действительно очень жаль.
– Ничего, – отозвался его отец. – С такими, как этот паразит, трудно удержаться, чтобы не ударить.
Алекс принялся плакать.
– Я хочу сделать это для тебя, Алехандро, потому что теперь я знаю, что это была не твоя вина, мой мальчик. Ты был испорченным товаром еще в упаковке.
Алекс стер с лица слезы.
– Все тот же старый papб, – хрипло каркнул он.
– Я не уверен, что многое изменится, когда ты перестанешь быть мутантом, – честно предупредил его отец. – Но, может быть, изменишься ты. Как знать? Я твой отец, мой мальчик, и я чувствую, что должен дать тебе этот шанс в жизни.
Он нахмурился.
– Но только на этот раз никаких глупостей! Никаких скандальных историй вроде той, что ты устроил в Нуэво-Ларедо! Алехандро, эти люди подослали ко мне своих адвокатов! Ты едешь на Кипр, причем едешь прямо сейчас и остаешься там. Никаких разговоров, никаких телефонных звонков и кредитных карточек – ты делаешь в точности то, что тебе говорят! И чтобы я больше не слышал о тебе никакой ерунды – о тебе и особенно об этой треклятой дуре, твоей сестре!
– Хорошо, – сказал Алекс.
Он сел – точнее, наполовину упал – в кресло.
– Хорошо, твоя взяла. Сдаюсь. Можешь вызывать «скорую».
Он принялся хихикать.
– Зря смеешься, Алекс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124