Забавно, какие вещи передают теперь по радио! Она включила проигрыватель. Здесь были записаны все кусочки музыки, когда-либо имевшие для нее значение, – включая записи из ее раннего детства, – которые у нее так и не поднялась рука стереть. Несмотря даже на шестнадцатизначную цифровую точность, все, что она записала за свою жизнь, занимало всего-навсего несколько сотен мегабайт – крохотный пятачок в огромной пещере памяти современного автомобильного проигрывателя.
Джейн поставила тайскую поп-музыку – жизнерадостную, полную энергии бонгов и щипковых.
Было время – тогда она еще училась в художественном училище, – когда тайская поп-музыка значила для нее очень много. Тогда казалось, что эти несколько десятков бунтующих подростков из Бангкока – последние люди на земле, кто действительно знает, что значит от души веселиться. Она так и не смогла понять, почему этот изумительный взрыв творческой энергии произошел именно в Бангкоке. Учитывая, что СПИД по-прежнему продолжал методично вгрызаться в огромную тушу Азии, Бангкок, несомненно, был не счастливее, чем большинство других мест. Видимо, конец 2020-х просто каким-то образом оказался для Бангкока его временем просиять на карте мира.
Это была неподдельно радостная музыка, светлая и талантливая, словно дар всему миру. Она была такой новой и свежей, и Джейн слушала ее и чувствовала всем телом, что значит быть женщиной 2020-х, внутренне живой и сознающей саму себя.
Сейчас стоял 2031-й. Эта музыка казалась теперь отдаленной, словно легкий запах хорошего рисового вина на донышке пустой бутылки. Она по-прежнему задевала в Джейн какие-то струны, но не трогала ее всю. Она не могла коснуться тех участков ее души, которые родились заново.
Алекс очнулся в темноте, обдуваемый упругим ветром. В икрах покалывало от стремительной щебечущей музыки. Она просачивалась в его череп, словно сладкий сироп, и ее ритм своим мягким биением в конце концов привел его в полное сознание. Вместе с осознанием пришло узнавание: тайская понсушная дребедень. Никакой другой шум не мог обладать такой пронзительной, парализующей сладостью.
Алекс повернул голову что сопровождалось безболезненным скрипом где-то в глубине шейных позвонков – и без особенного удивления увидел свою сестру. В скудном свете крошечной янтарной лампочки, освещавшей карту, Хуанита сидела, взгромоздившись на высокое водительское сиденье. Ее голова была откинута назад, локти уперты в голые волосатые колени; она жевала правительственную гранолу, Гранола подслащенные овсяные хлопья с орехами и изюмом.

которую доставала из бумажного пакета.
Над ними опрокинулся огромный черный дуршлаг неба, усыпанного звездами.
Алекс снова закрыл глаза и медленно, глубоко вдохнул. Ощущение в легких было поистине восхитительным. Обычно его легкие представляли собой два скомканных, наполненных болью комочка, две пропитанные кровью губки, два основных бремени в его жизни. Теперь же они каким-то чудесным образом преобразовались в два гигиенически чистых мешочка, два хрустящих высокотехнологичных пакета из промасленной вощеной бумаги, два великолепных жизнетворных органа. Поясницу Алекса сводило жестокой судорогой, его руки и ноги настолько промерзли на хлестком ночном ветру, что по ощущениям больше походили на руки и ноги восковой куклы, но это все не имело значения. Это не относилось к делу.
Он просто не мог поверить, насколько это было восхитительно – просто сидеть здесь и дышать!
Даже нос очистился. Его носоглотку словно продули паром. Он мог чувствовать, чем пахнет ветер. Там был запах полыни, горячий горький дух древней техасской пустыни, обезумевшей от непрекращающихся ливней. Он даже мог ощущать сладкий запах федерально-субсидированной диетической сахарозы, идущий от жующего рта Хуаниты. Все пахло так хорошо!..
Кроме него.
Алекс заерзал на сиденье и потянулся. Его позвоночник хрустнул в четырех местах, и кровь, покалывая, начала возвращаться обратно в онемевшие босые ноги. Он кашлянул – в глубине груди колыхнулась густая жидкость. Он кашлянул снова, потом еще раз. В туберкулах вздымался и сипел вязкий осадок. Ощущение было очень необычное и удивительно интересное. Эта слизь, которую в него закачали, на вкус была довольно неприятной – корень его языка до сих пор был покрыт толстым маслянистым слоем горькой мерзости; но действие, которое она произвела на его легкие и гортань, было божественным. Он утер счастливые слезы тыльной стороной ладони.
На нем был бумажный комбинезон беженца. Вообще-то он никогда прежде не надевал такие комбинезоны, но, разумеется, в большом количестве видел их. Бумажные комбинезоны являлись основным туземным нарядом отверженного населения этой планеты. Современный американский бумажный комбинезон беженца, несмотря на отсутствие всякой ценности и одноразовость, представлял собой высокотехнологичный продукт. Даже просто шевелясь внутри него, Алекс мог сказать, что дизайн комбинезона впитал в себя творческие способности и интеллект десятков федеральных экспертов по чрезвычайным ситуациям. Целые человеко-годы и не поддающиеся учету триллионы циклов автоматизированного проектирования и производства вложены в дизайн этого комбинезона, от микроскопического размера дышащих бумажных пор до продуманной эргономики плечевых швов-гармошек. Комбинезон был легким и проветриваемым, и, хотя он немного хлопал на ночном ветру, в нем было на удивление тепло. Он выполнял свою задачу гораздо лучше, чем можно было предположить исходя из того, что это всего лишь бумага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124