– Лаборатории Белла, сходящееся надмножество С, – выпалил Ван.
Кобб улыбнулся.
– Забавно. Сейчас об этой работе почти никто не помнит.
– Я по ней диссертацию писал.
– Журналисты предпочитают говорить о стекловолоконной оптике, – заметил Кобб. За это он получил Нобелевскую премию – он и тот швед, занимавшийся у него проводкой. – За труды, которые по душе тебе самому, не получишь и ломаного гроша.
– Та статья семьдесят девятого года по надмножествам – она была самая лучшая, – промолвил Ван искренне.
– Знаете лучший способ родить пару замечательных идей?
– И как? – жадно выпалил Ван.
Он беседовал с натуральным гением, родившим самое малое семь замечательных, без шуток, мирового класса идей. Уникумом.
– Родить сотню, а девяносто восемь отбросить! Ха-ха-ха!
Кобб смеялся, а Ван нутром чуял, что собеседник его так и не свыкся с этой мукой. Девяносто восемь паршивых идей были ему дороги не менее, чем две, или пять, или семь, обременивших его бессмертной славой.
– Условия синхронизации, которыми вы воспользовались в «Гренделе», – заметил Кобб.
– Да!
– Где капсульная структура поддерживает иерархию.
– Именно!
– Мне понравилось, – признался Кобб. – Это было толковое решение.
Ван чуть не сел на пол. Его похвалил Джеймс Дж. Кобб. Тот Джеймс Кобб, который знаком был с поведением полупроводников на уровнях вплоть до атомарного. Теоретик высшей пробы, зарывшийся головой в биты. Настоящий гроссмейстер эпохи героев программирования.
В «Лабораториях Белла» такие ученые, как Кобб, даже не замечали границ между научными дисциплинами. Это были чародеи из самой высокой, самой клёвой башни из слоновой кости. Люди, которые поутру занимались физикой, за обедом – электроникой, а к вечеру – программированием. В «Лабораториях Белла» появились на свет транзистор, UNIX, С и С++, и алгоритм Кармакара Первый практически применимый алгоритм решения проблем линейного программирования в полиноминальном времени (1984). Назван по имени индийского математика Нарендры Кармакара.

. Немногочисленный штат научных работников «Мондиаля» мог только мечтать о титанических достижениях «Лабораторий Белла».
– Славный малыш, заметил Кобб. – А где его мама?
– Мама отдыхает, – ответил Ван. – Это Тед.
– И что – кормите малыша, меняете пелёнки? Эк вы, молодое поколение…
Кобб поднял коктейльный бокал. Ван не заметил, чтобы кто-то ещё пил крепкие напитки. Все ходили с бокалами для вина. Очевидно, нобелевскому лауреату нетрудно было отыскать в «Эрлетт-хаус» вермут и оливки.
– Над чем работаете сейчас, доктор Кобб? – поинтересовался Ван.
– Уже год ни над чем, ответил Кобб. – В феврале две тысячи первого закрылись «Лаборатории Белла» в Силиконовой долине. Первый раз, когда «Лаборатории» закрывали одно из отделений.
– Да, я слышал.
«Лаборатории Белла» теперь принадлежали «Люсенту». А «Люсент» разорялся.
– Сосредоточились на исследованиях, дающих краткосрочные результаты. Я работал над ЦТВЧ. Не особенно перспективно.
– Пожалуй.
– Некоторое время держал собственную консультационную фирму, но не сложилось. В последнее время – ракетная оборона.
Ван постарался сдержать изумление. Ракетная оборона? «Звёздные войны»? Этот шедевр псевдонаучного вздора? Великий Джим Кобб опустился до работы над «Звёздными войнами»?
Хотя, мрачно предположил Ван, на это у них деньги есть. Программа «Звёздных войн» поглотила уже немало денег.
– Не то, что вы подумали, – соврал Кобб и накрыл бокал для мартини седыми усами. – Проект лазеров воздушного базирования. ВВС.
– О! Ван кивнул. – Фотоэмиссия.
– Правду сказать, я работаю вовсе не над этой частью проекта.
Ван поднял брови. Толпа кибервояк уже нагрузилась и начала шуметь. Тед заерзал у отца на руках.
Кобб уставился пустыми глазами куда-то за плечо Вана.
– Попробуйте представить, – сказал он, – каково это пытаться утрамбовать сто восемьдесят тысяч фунтов лазерной техники в один «Боинг – семьсот сорок семь». Это и есть лазер воздушного базирования. Чтобы сбить ракету, требуется четырнадцать лазерных батарей, когда ни один грузовой самолёт не может поднять больше шести. Химические лазеры. Огромные летающие баки хлора, иода и перекиси водорода. Дьявольское зелье, вот что это такое. Оно плещется. Господи, как оно плещется! Кобб отступил, подняв руку. – Попробуйте прицелиться этим огромным, летающим химическим лазером в ракету, только что покинувшую пусковую шахту…
– Лучи смерти?
– Лазеры никогда толком не работают, – пробормотал Кобб, возвращаясь в вертикальное положение. Всё время не хватает мощности. Разрушительная сила – в килоджоулях на сантиметр дальности. На хлор-йодных длинах волн просто невозможно обеспечить эффективную оптическую связь. Есть способы протолкнуть импульс, но когда приходится их синхронизировать… – Кобб принялся размахивать руками. Он поискал, куда бы отставить пустой бокал, не нашел и рассеянно сунул узкую стеклянную ножку в потный кулачок Теда.
Внезапно старик принялся шарить по карманам. Нашел визитку и отдал Вану. Адрес на ней значился ещё старого, арпанетовского образца – только числа и точки. Мама, довольно заметил Тед.
Подошла Дотти, одетая, к изумлению Вана, в короткое чёрное платье. Чулки и туфли на шпильках. И серьги к ожерелью.
Она осторожно отобрала у Теда пустой бокал из-под мартини.
– Малыш, я лучше принесу тебе полный.
– Это Джим Кобб, – представил собеседника Ван. Из «Лабораторий Белла». Доктор Кобб – моя жена Дотти.
О, «Лаборатории Белла»? – жизнерадостно переспросила Дотти. – Трехградусное реликтовое излучение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99