Скоро в мастерской начались шумные девичники, быстро превратившиеся в наркотические оргии с участием татуированных «штучек» из Зоны, которые заводили непотребную музыку, лупили друг друга чем попало и воровали у Лайла инструменты. Лайл вздохнул с облегчением, когда Бриджитт упорхнула из Зоны, спутавшись с обеспеченной ухажеркой с тридцать седьмого этажа. И без того скудные финансы Лайла успели к этому времени полностью иссякнуть.
Лайл покрыл часть рамы еще одним слоем эмали и отошел, чтобы дать ей подсохнуть. Поддев крышку древнего аппарата, присланного Эдди, он, даже не будучи электронщиком, не обнаружил ничего опасного: стандартная начинка и дешевый алжирский силикон.
Он включил медиатор Эдди, но тут на настенном экране появился видеоробот его матери. Экран был так велик, что лицо этого компьютерного творения походило на рыхлую подушку, а галстук-бабочка – на огромный башмак.
– Оставайтесь на связи. Вас вызывает Андреа Швейк из «Карнак Инструментс», – елейно проговорил видеоробот.
Лайл ненавидел видеороботов всей душой. Подростком он сам завел такого и установил на телефон кондоминиума. Видеоробот Лайла, подобно всей этой братии, выполнял единственную функцию: перехватывал ненужные звонки чужих роботов. Так Лайл скрывался от консультантов по выбору профессии, школьных психиатров, полиции и прочих напастей. В свои лучшие времена его видеоробот представлял собой хитрющего гнома с бородавками, гнусавого и истекающего зеленым гноем. Общаться с ним было неприятно, что и требовалось.
Однако Лайл не уделял ему должного внимания, и это привело к трагическому исходу: дешевый робот впал в безумие.
Удрав от матери и примкнув к когорте самозахватчиков, Лайл прибег к простейшей самообороне: почти перестал включать телефон. Но это было половинчатым решением. Он все равно не смог спрятаться от ушлого, дорогого корпоративного видеоробота матушки, который с неусыпным механическим рвением ждал, когда оживет его номер.
Лайл со вздохом вытер пыль с объектива медиатора.
– Ваша мать выходит на связь, – предупредил робот.
– Жду не дождусь, – пробурчал Лайл, поспешно приглаживая волосы.
– Она распорядилась вызвать ее для немедленного общения. Она очень хочет с вами поговорить, Лайл.
– Потрясающе! – Лайл не мог вспомнить, как называет себя матушкин робот: то ли мистером Билли, то ли мистером Рипли, то ли каким-то еще дурацким именем.
– Вам известно, что Марко Сенгиалта выиграл летнюю гонку в Льеже?
Лайл привстал и заморгал:
– Ну да?
– У велосипеда мистера Сенгиалты керамические колеса с тремя спицами и жидким наполнением. – Видеоробот сделал паузу, учтиво ожидая реплики собеседника. – Он был обут в дышащие бутсы «Келвар-микролок».
Лайл терпеть не мог манеру этого видеоробота узнавать об интересах абонента и соответственно строить беседу. При полном отсутствии человеческого тепла этот разговор был тем не менее поразительно интересным и притягивал – такой бывает иногда реклама в глянцевом журнальчике. На получение и обработку всей статистики по льежским гонкам у матушкиного видеоробота ушло не больше трех секунд.
Потом Лайл увидел мать. Она завтракала в своем кабинете.
– Лайл?
– Привет, мам. – Лайл помнил, что говорит с единственным человеком в целом свете, способным в случае чего внести за него залог и освободить до суда.
– Какими судьбами?
– Как обычно. – Мать отставила тарелку с проростками и теляпией. – Захотелось узнать, живой ли ты.
– Пойми, мам, быть скваттером вовсе не так опасно, как утверждают полицейские и домовладельцы. Я в полном порядке, сама видишь.
Мать поднесла к носу секретарские очки-половинки на цепочке и с помощью компьютера внимательно осмотрела сына.
Лайл навел объектив медиатора на алюминиевую дверь мастерской.
– Видишь, мам? Это электрическая дубинка. Если кто-то вздумает меня донимать, то получит удар в пятнадцать тысяч вольт.
– А это законно, Лайл?
– Вполне. Заряд не убивает, а просто надолго вырубает. Я отдал за эту штуковину хороший велик. У нее много полезных защитных свойств.
– Звучит ужасно.
– Дубинка совершенно безвредна. Видела бы ты, чем теперь вооружены фараоны!
– Ты продолжаешь делать себе инъекции, Лайл?
– Какие инъекции?
Она нахмурилась:
– Сам знаешь какие.
Лайл пожал плечами:
– Это тоже безвредно. Гораздо лучше, чем мотаться в поисках знакомства.
– Особенно с такими девицами, что болтаются там у вас, в зоне бунта. – Мать боязливо поежилась. – Я надеялась, что ты останешься с той приятной гонщицей – кажется, Бриджитт? Куда она подевалась?
– Женщина с таким прошлым, как у тебя, могла бы понять значение этих инъекций, – игнорировал вопрос Лайл. – Речь идет о свободе от воспроизводства. Средства, устраняющие половое влечение, дают человеку истинную свободу – от потребности к размножению. Ты бы радовалась, что у меня нет сексуальных партнеров.
– Я не возражаю против отсутствия партнеров, просто обидно, что тебя это вообще не интересует.
– Но, мам, мной тоже никто не интересуется! Никто!
– Что-то незаметно, чтобы женщины ломились в дверь к механику-одиночке, живущему в трущобе.
– Если это произойдет, ты узнаешь первой. – Лайл радостно улыбнулся. – Когда я был гонщиком, у меня были девушки. Я уже через это прошел, мам. Если у человека в голове мозги, а не сплошные гормоны, то секс – пустая трата времени. Освобождение от секса – это главная форма движения за гражданские права в наше время.
– Глупости, Лайл. Это противоестественно.
– Прости, мам, но тебе ли говорить о естественности? Ты ведь вырастила меня из зиготы в возрасте пятидесяти пяти лет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12