– Я, конечно, слыхала об этом старом маразматике, – сказала Мейбл, – но сама я из Британской Колумбии, а мы там меняем сенаторов, как вы – носки. Если вы тут, конечно, меняете носки.
– Сенатор Крейтон чрезвычайно влиятелен! Он был сенатором США еще до избрания первого сената НАФТА. У него огромный штат из двадцати тысяч опытнейших и преданных делу сотрудников. К нему прислушиваются в комитетах по сельскому хозяйству, банковскому делу, телекоммуникациям.
– Ну и что?
– А то, что нас, повторяю, целых двадцать тысяч, – голосу Китти недоставало бодрости. – Мы работаем не одно десятилетие и добились хороших результатов. Сотрудники сенатора Крейтона заправляют важными делами в правительственных структурах НАФТА. Если сенатор отойдет от дел, это приведет к нежелательным политическим потрясениям. Возможно, вам странно слышать, что сотрудники сенатора могут быть так влиятельны, но если бы вы потрудились разобраться, как функционирует власть, то поняли, что я нисколько не преувеличиваю.
– Ты хочешь сказать, что даже у какого-то паршивого сенатора есть собственная карманная армия? – спросила Мейбл, почесывая в затылке. Китти оскорбленно вскинула голову.
– Он прекрасный сенатор! Когда у тебя двадцать тысяч сотрудников, вопрос о безопасности стоит очень остро. В конце концов, у исполнительной власти всегда были свои силовые формирования. А как же баланс властей?
– Кстати, твоему старикашке уже лет сто двадцать или около того, – напомнила Мейбл.
– Сто семнадцать.
– Как бы о нем ни заботились лучшие медики, ему осталось совсем чуть-чуть.
– Вообще-то его уже, можно сказать, нет... – призналась Китти. – Лобные доли отказали. Он еще способен сидеть и повторять то, что ему нашептывают, если подпитывать его стимулирующими препаратами. У него два вживленных слуховых аппарата, и вообще... им управляет его видеоробот.
– Видеоробот? – задумчиво переспросил Пит.
– Очень хороший видеоробот, – сказала Китти. – Он тоже стар, но его надежно обслуживают. У него твердые моральные устои и отличный политический нюх. Робот почти ничем не отличается от самого сенатора в расцвете сил. Но старость есть старость: он по-прежнему предпочитает старомодные информационные каналы, все время смотрит официальную трансляцию, а в последнее время совсем свихнулся и начал транслировать собственные комментарии.
– Всегда говорю: видеороботам доверия нет, – вставил Лайл. – Ненавижу!
– И я, – подхватил Пит. – Но даже роботы бывают приличнее политиков.
– Не пойму, в чем, собственно, проблема, – озадаченно произнесла Мейбл. – Сенатор Хиршхеймер давно уже находится на прямой нейронной связи со своим видеороботом, и у него самый обнадеживающий избирательный рейтинг. То же самое – у сенатора Мармалехо из Тамаулипаса: она, конечно, немного рассеянная, все знают, что она подсоединена к медицинской аппаратуре, зато она активный борец за права женщин.
– По-вашему, такого не может быть? – спросила Китти.
Мейбл покачала головой.
– Не собираюсь судить об отношениях индивидуума и его цифрового воплощения. Насколько я понимаю, это один из важнейших элементов неприкосновенности личности.
– Я слыхала, что в свое время это вызывало страшные скандалы. Возникала паника, когда становилось известно, что крупный правительственный чин – не более чем ширма для искусственного интеллекта.
Мейбл, Пит и Лайл переглянулись.
– Вас удивляет это известие? – спросила Мейбл.
– Нисколько, – ответил Пит.
– Велика важность! – поддакнул Лайл.
Китти, устав сопротивляться, уронила голову на грудь.
– Эмигранты в Европе распространяют приемники, способные дешифровать комментарии сенатора – то есть его видеоробота. Робот говорит так, как когда-то говорил сам сенатор – не на людях, конечно, и не под запись. В стиле его дневниковых заметок. Насколько известно, робот исполнял роль дневника... Раньше это был его портативный персональный компьютер. Он просто переводил файлы, совершенствовал программы, обучал его новым штукам вроде узнавания голоса и письма, потом оформил ему кучу доверенностей... В один прекрасный день робот вырвался на свободу. Мы считаем, что робот принимает себя за сенатора.
– Так велите ему заткнуться, и дело с концом!
– Невозможно. Мы даже не знаем наверняка, где он физически находится и как вставляет свои саркастические комментарии в видеорепортажи. В былые времена у сенатора было полно друзей в видеоиндустрии. Робот может вещать из множества разных мест.
– И это все? – расстроился Лайл. – Весь твой секрет? Почему ты сразу не рассказала нам про приемник? Зачем понадобилось вооружаться до зубов и высаживать мою дверь? Твой рассказ меня убеждает. Я бы с радостью отдал тебе ящик.
– Не могла, мистер Швейк.
– Почему?
– Потому, – ответил за нее Пит, – что она представляет надутое чиновничество, а ты нищий механик из трущоб.
– Мне твердили, что здесь очень опасно, – сказала Китти.
– Вовсе не опасно! – возразила Мейбл. – Нисколечко. Для того чтобы представлять опасность, у них нет сил.
Здесь просто общественная отдушина. Городская инфраструктура Чаттануги перегружена. Сюда долго вкладывали слишком большие деньги. Городская жизнь полностью утратила свою непосредственность. Моральная атмосфера стала удушливой. Поэтому все втайне радовались, когда бунтовщики устроили пожар на трех этажах.
Убытки были возмещены по страховке. Первыми сюда пришли мародеры, потом здесь стали прятаться дети, жулики, нелегалы. Наконец настал черед постоянного самозахвата. Дальше стали появляться мастерские художников, полулегальные мастерские, заведения под красным фонарем, кафе, пекарни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12