- Взлет для вас - чрезвычайное обстоятельство?
- Для меня чрезвычайное - знакомство с вами, - с неожиданной
галантностью шарахнул он по ней комплиментом.
- Ну и ну! - изумилась она. - Вот ведь мужчины бывают!
- Вы просто, мадам, слегка одичали в вашей партийно-номенклатурной
среде, - сказал Александр Иванович. - Вы ведь от комсомола и далее везде?
Угадал?
- Почти. До последнего времени.
- А сейчас?
- Сейчас работаю в Международном женском фонде.
- Тоже неплохо.
- Вы меня обидеть хотите? - все-таки завелась Галина Георгиевна.
Александр Иванович сморщился, делая виноватое лицо, затем, улыбаясь,
сообщил:
- Зубоскалю просто по дурацкой привычке. Вы уж простите меня,
старика.
- Прощаю, старичок, - не простила она.
Салон вернулся наконец в горизонтальное положение, потухло табло,
запрещавшее застегиваться и курить. Александр Иванович освободился от
ремня безопасности и, достав пачку "Уинстона", закурил. Вообще-то он курил
"Беломор", но вчера вечером Казарян, принеся блок "Уинстона",
демонстративно вывалил все его запасы папирос в мусоропровод.
- Пенсии на "Уинстон" хватает? - полюбопытствовала злопамятная Галина
Георгиевна.
Александр Иванович ответить не успел, потому что над ним
Люцифером-совратителем повис волосатый Дэн:
- На грины приобретен фирменный флакон. Поторчим, папик?
Александр Иванович как бы в нерешительности обернулся к Галине
Георгиевне. Та, в обиде еще, агрессивно поддержала Люцифера-совратителя:
- Давайте, давайте, папик!
- Ну, уж если дама рекомендует... - Александр Иванович кое-как
выбрался из кресла, встал в проходе, положил Дэну руку на плечо, с
деревянной интонацией Ершова - мхатовского Несчастливцева изрек: - Идем
туда...
- Куда? - охотно обернувшись Аркашкой, визгливо перебил Дэн. - Куда
ведет меня мой жалкий жребий!
Барабаны уже разжились у стюардессы стаканами. Фирменный флакон
оказался бутылкой "Балантайна", которая была разлита мгновенно: каждому по
сотке. Трое, облокотившись о спинки переднего ряда, готовились к приему
стоя, трое сидели. Александр Иванович пристроился в кресле через проход.
Повертел желтую жидкость в стакане, поинтересовался между прочим:
- Закусить, запить, занюхать?
- Огорчаете, - действительно огорчился Дэн. - Из папика переходите в
мажоры.
- Что ж, не буду огорчать, - решил Александр Иванович, махнул дозу
целиком и, содрогнувшись, занюхал твидовым рукавом. Шестерка с
удовлетворением и по достоинству оценив сию акцию, припала к своим
стаканам. Из жадности, правда, споловинили. Чтобы на два приема
получилось. Уже умиротворенный (сотка благополучно улеглась и оказала
действие) Александр Иванович любовно смотрел на них. Дав им передохнуть,
осведомился, гордо демонстрируя недюжинную эрудицию:
- Хэви, хард, панк?
Дэн, производивший первую после приема мощную затяжку, аж закашлялся
от неожиданности. А откашлявшись возликовал:
- Сечет! - И добавил серьезно: - Скорее ритм-энд-блюз.
Александр Иванович заржал, как жеребец, и признался:
- Да не секу я, ребята, просто в ответ на ваш стеб и я стебануть себе
позволил. А так для меня после "Битлов" и Элвиса Пресли никого нет.
- Хорош! - удивилась бас-гитара.
- Облом! - признали свой проигрыш барабаны.
- Из папика переводится в чуваки, - решил Дэн. - В его честь
исполним.
Бас-гитара и духовые передали стаканы незанятым коллегам, расчехлили
гитару и кларнет, устроились поудобнее. Гитара держала четкий ритм,
кларнет вел мелодию. Дэн на хорошем английском речитативе обозначил
"Беззаботного" Элвиса Пресли.
Душевно стало в салоне. Незаметно поближе переместились осторожные
советские командированные, иностранцы, вытягивая шеи, слушали, а
добродушный здоровый мужик из первого ряда просто подошел к ним и встал
невдалеке - ловил кайф.
Недолго продолжалось счастье. Дэн умолк, затих и кларнет. Гитара,
мучительно долго продержав последний аккорд, иссякла.
- Спасибо, братцы, - поблагодарил Александр Иванович, - так уж по
сердцу.
Иностранцы вежливо поаплодировали, командированные сделали вид, что
ничего не было, а здоровенный мужик, молча показав музыкантам свой
действительно большой палец, удалился на свое место.
- Угодили? - спросил Дэн.
- Еще как! - признался Александр Иванович. - Расслабился, поплыл.
- А вы поспите, - посоветовал Дэн. - Старость не радость.
- Ты наглец, Митяй.
- Это месть за то, что я на твой стеб попался, - признался Дэн.
- Значит, признание собственной слабости, - решил Александр Иванович.
- Тогда не обижаюсь. А собственно, почему не придавить часок?
- Поддерживаем и одобряем, - заверили его духовые.
Александр Иванович вернулся в свое кресло. Сел, закрыл глаза. Галина
Георгиевна неодобрительно посмотрела на него, осведомилась ревниво:
- Ну и как?
- Замечательно, - признался он, не открывая глаз, - замечательно.
Вдруг кларнет чисто запел "Спи, моя радость, усни" и гитара
поддержала мелодию. Кларнет советовал спать, гитара убаюкивала. Александр
Иванович легко и нежно задремал.
...Очнулся он от дуновения ветра, созданного широкой юбкой
стремительно промчавшейся стюардессы. От неконтролируемого этого бега
тревога посетила его. Он открыл глаза. Пассажиры нервно вертели головами.
Тревога поселилась в самолете. Он прислушался, потому что было к чему
прислушаться: поменялся режим работы двигателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21