Поздоровались.
- Я уже не полковник, - поправил его Смирнов. - Я - пенсионер.
- А какое это имеет значение? Ну, если хотите, буду звать вас
Александром Ивановичем. Александр Иванович, прошу в дом!

И внутри дом был с иголочки. Паркет, паровое отопление, камин.
- Мне бы умыться, - попросился Смирнов.
- Сей момент. Вы курточку снимите, Александр Иванович. И удобнее, и
прохладнее будет. Жарковато сегодня не в меру.
- У меня машинка под мышкой, - признался Смирнов.
- И сбрую снимайте. Не бойтесь, у меня ничего не пропадет.
Повесив курточку на спинку стула и кинув сбрую на кресло, Смирнов в
сопровождении Алексея направился в ванную комнату, выложенную черным
кафелем.
- Действуйте, - предложил Алексей и удалился. Смирной снял рубашку,
вымылся по пояс, растерся оранжевым махровым полотенцем с рельефной
надписью "Merelin", причесался и посмотрелся в зеркало. И впрямь неплох.
В гостиной на столе стояли фужеры, бутылки с боржоми и пепси.
- Комфортно живешь, Леша. Не тьмутаракань российская, а прямо-таки
бунгало в Лонг-бич, - оценил среду обитания Борзова Смирнов. Оценил, налил
боржоми в фужер, выпил с наслаждением.
- Не понимаю, я россиянин, Александр Иванович! Мне по здешним ценам
пробить артезиан, провести водопровод, отопление и сделать локальную
канализацию стоило полторы тысячи рублей. Я, конечно, не говорю о внешнем
оформлении. Но в принципе за полторы тысячи можно жить в культурных
условиях. Полторы тысячи рублей любое местное семейство пропивает за год.
Ощетинься, напрягись - и затем живи по-человечески! Нет, всю жизнь орлом в
скворечнике сидеть будет, за версту с ведрами за водой бегать. Эх, Россия,
Россия! - Алексей тоже выпил водички.
- Переживаешь, следовательно, за Россию?
- А кто за нее нынче не переживает?
- И кто за нее только не переживал! - вздохнул Смирнов.
- Ну, хватит о России. Давайте пообедаем, - предложил Леша.
- Я не хочу, Леша. По пути к тебе плотно перекусил.
- Что ж, тогда поговорим о деле. Вы ведь по делу приехали.
- О деле пока повременим говорить. Пойдем на волю, воздухом подышим.
А то я одурел в машине. Весь день за баранкой.

Благодать! И солнышко вечернее не печет, и легкий ветерок норовит под
рубашку забраться, чтобы человеку удовольствие доставить, и куры квохчут у
соседей успокаивающе, и острые стрижи, мелькая над головой, визжат от
радости жизни. Смирнов, постанывая от желания как можно скорее сделать
это, осторожно рухнул в высокую, в пол человеческого роста, уже
колосящуюся траву.
- Может, в гамаке устроитесь, Александр Иванович?
- Да нет, мне на земле хочется, - Смирнов со спины перевернулся на
бок и вдруг понял, что его беспокоит. - Алексей, а почему у тебя участок
такой запущенный? Ни грядок, ни дорожек, ни сада настоящего. Лень руки
приложить? Это я в продолжение разговора о россиянах.
- Я не рукастый, я - головастый, - отшутился Алексей. - А если
серьезно, то мне так больше нравится. У матери за домом и грядки, и
деревья фруктовые.
- Чем же ты здесь целыми днями занимаешься?
- Думаю.
- Ишь ты! И что надумал?
- К сожалению, пока ничего.
- Твое время пришло, Леша. Кооперативы, индивидуально-трудовая
деятельность, аренда.
- Не доверяю я пока еще нашему государству. Сегодня разрешило, завтра
запретило. По горячке в кооперативном ажиотаже рвать куш как можно больше
и тут же линять бесследно - противно. Строчить портки модные, как Венька,
скучно. Кстати, вы у Веньки мой адресок раздобыли?
- У него, - подтвердил из травы Смирнов. Алексей же продолжил:
- Вот говорят, социализм создает условия для развития всех
способностей человека. А предпринимательство? Разве это не человеческая
способность? Я ведь знаю, что я могу, что умею сделать такое, к чему из
тысячи не способен ни один. Я - предприниматель. Дайте мне на откуп,
допустим, ремонт радиои телеаппаратуры, положите какой угодно, в меру
разумного, конечно, процент отчисления в казну, но только не душите
инструкциями и проверками, и я вам такой сервис организую, что и Япония
ахнет.
- Кто тебе мешает телеателье открыть?
- Мелочовка. Мне масштаб нужен. - Алексей присел рядом со Смирновым.
- Что вы душу мотаете, Александр Иванович! Давайте о деле.
Смирнов достал из кармана фотографию и протянул Алексею.
- Мастер спорта по дзюдо Андрей Глотов, - только глянув, определил
Алексей. - Ныне бомбардир из дорогих. Кличка Живоглот. Только и всего,
Александр Иванович?
- Мне сегодня один пьяный фразочку сказал. А звучит эта фразочка так:
"Мы и мертвыми возвращаемся". Напомнила мне эта фразочка тот давний
разговор с тобой.
- Так, значит, Живоглот в лагере строгого режима помер?
- Помер, а потом ожил. И жил до тех пор, пока я его, не хотя этого,
кончил. Насовсем.
Алексей еще раз посмотрел на фотографию:
- Спи спокойно, Живоглот. Вас интересует, каким образом он помер, а
потом опять ожил? Выкупиться он, конечно, не мог. Не было у него таких
денег, да и быть не могло.
- А какие деньги на это нужны?
- Миллион, - легко назвал сумму Алексей.
- Не смеши меня, Леша.
- Вот и тогда смеялись, Александр Иванович, когда я вам сказал, что
заключение для очень богатого человека - не наказание, что богатые в
лагере умирают для того, чтобы ожить на свободе. Назвали все это блатной
легендой. Что же касается Живоглота, то его, видимо, в команду
присмотрели.
- Что за команда?
- Есть, говорят, такая команда на Москве, которая никого не боится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57