Тут не поспишь. Но
все когда-нибудь кончается. Кончилось совещание. Комиссар-начальство пожал
руку нашему комиссару и отбыл.
- Все свободны! - распорядился Сам и добавил: - Смирнов останется.
- Побыстрее - как бы еще кого-нибудь не оставил - все покинули
кабинет.
- Ты почему на совещании спишь? - грозно потребовал ответа комиссар.
Смирнов не испугался, знал, что Иван Васильевич сам бы поспал на этом
совещании, если б мог.
- Потому что не выспался, - отчаянно ответил Смирнов.
- Дерзишь, а начальству дерзить не положено.
- Не положено, чтобы отдел без начальника был. Не могу я, Иван
Васильевич, разорваться - и отделением руководить, и с опергруппой
выезжать и на совещаниях сидеть. Когда же новый начальник отдела придет?
- А сам-то не хочешь начальником быть?
- Пока не хочу.
- Почему так.
- Рано еще. Голову надо в порядок привести. У меня пока голова
оперативника. Не более того.
- Что ж, приводи свою голову в порядок. Может, потом она нам
пригодится. Вот что, Смирнов, ты Скорина из области знаешь?
- Значит, Игоря к нам - начальником. Другого не надо, Иван
Васильевич.
- С тобой, Смирнов, хорошо дерьмо есть. Обязательно изо рта вырвешь.
- Не прогадаете, Иван Васильевич, ей богу, не прогадаете!
- Ну, раз такой человек, как ты, одобряет, значит, будем назначать.
...От радостного этого известия расхотелось спать, и поэтому дело
читалось легко. Он проштудировал половину, когда вернулся Казарян.
- Три часа задаром убил! Ну, буквоед, ну, зануда! - Казарян сел.
- Теперь хоть все в порядке?
- Как в канцелярии у господа бога, - Казарян вытянул ноги и
признался: - Я сегодня, Саня, Цыгана упустил.
- Что так? - хладнокровно поинтересовался Смирнов.
- На длинном поводке вел, чтоб не узнали, а он на ходу в трамвайчик,
и будь здоров. Мальчики нам нужны, и чтоб понезаметнее были, похожие на
всех, как стертый пятак.
- И чтобы роту. Не меньше.
- Иронизируй, иронизируй! Все равно без наружного наблюдения
настоящей работы не будет.
- Надо мечтать! Кто это сказал? - задумался Смирнов. - А в общем,
некогда нам мечтать, Рома. Давай-ка по делу пройдемся. Кое-что занятное
имеется...
Зазвонил телефон. Оба с ненавистью смотрели на него.

Грабанули известного писателя. И, естественно, - сразу же МУР. В
помощь райотделу. Муровская бригада прибыла в роскошный дом на углу
Скаковой и Ленинградского шоссе, когда там всю ночь шуровали районные.
- Вам помочь? - спросил Александр у старшего группы, который диктовал
протокол осмотра. Тот, оторвавшись от дела, кинул недовольный взор на
печального гражданина, скромно стоявшего у притолоки, и ответил, как бы не
отвечая:
- Раз знаменитость, значит, МУР подавай, районные пентюхи обязательно
завалят!
- Мы собачку привезли, - сообщил Казарян.
Районный пожал плечами:
- Пробуйте. Только, по-моему, сильно все затоптали.
Казарян спустился к машине, чтобы позвать Семеныча с его Верным, а
Смирнов подошел к печальному гражданину.
- Вы хозяин квартиры? - спросил Александр.
Гражданин печально кивнул и вдруг быстро-быстро заговорил, уцепившись
сильными пальцами за борт смирновского пальто.
- Я не могу понять, почему он сердится. Я никого не вызывал, я только
позвонил в союз оргсекретарю, спросил, что делать в таких случаях. Он
сказал, что все возьмет на себя.
- А в районное отделение кто сообщил?
- Дворник наш, Галия Асхатовна. Она всегда после трех к нам убираться
приходит. Пришла - а дверь не заперта, и никого нет. Она сразу к
участковому.
- А вы, э-э-э... - Смирнов намекнул на то, чтобы писатель назвался.
- Василий Константинович, если позволите, э-э-э...
- Александр Иванович. А вы, Василий Константинович, всегда в первой
половине дня изволите отсутствовать?
- Ни боже мой, Александр Иванович. Жена - да, дочка тоже. Жена на
работе, дочка в институте, а я с утра до двух за письменным столом.
- Почему же сегодня вас не было?
- Срочно вызвали на заседание секции прозы.
Старший из-за плеча на них недовольно посмотрел, давал понять, что
разговор ему сильно мешает. Смирнов взял писателя под руку:
- Мы мешаем, Василий Константинович. Где мы можем без помех
поговорить?
- Пойдемте на кухню, Александр Иванович.
В стерильно чистой кухне на столе стоял пустой графинчик и пустой
стакан. Смирнов понятливо ухмыльнулся:
- От расстройства чувств позволили?
- Не скрою: хотел было. Да он меня опередил.
- Кто "он"?
- Да вор этот.
- Интересно. А много в графинчике было?
Василий Константинович указал пальцем уровень. Грамм по сто-сто
пятьдесят, не больше.
- Я, честно говоря, днем не употребляю. Но сегодня, сами понимаете...
- неизвестно почему оправдываясь, пояснил писатель.
- А еще какая-нибудь выпивка в доме есть?
- Отсутствует. - Писатель вздохнул. - Меня Ирина Всеволодовна бдит.
- Что же из квартиры взяли, Василий Константинович?
- Шубу жены, довольно дорогую, из обезьяны, каракулевую дочкину, два
моих костюма, и так, по мелочам.
- Что за мелочи?
- Побрякушки всякие. Кольца, кулоны, часы. Они все в шкатулке лежали.
- Действительно побрякушки или золото настоящее?
- Золотые, естественно. Кольцо - маркиза с бриллиантами, кольцо с
порядочным изумрудом, бирюзовый гарнитур, часы швейцарские в осыпи...
- Ничего себе побрякушки. А деньги?
- Денег в доме не держу. Понемногу в карманах, в сумках. А он, видно,
деньги искал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69