"Семерка" и "восьмерка" ушли вперед к повороту направо у Крымского
моста, "Нива" же, слегка притормозив, отпустила их метров на двести и,
соблюдая эту дистанцию, последовала за ними.
- Ну, как? - осведомился через переговорник Смирнов, когда "семерка"
и "восьмерка" вывернули на Садовое, а "Нива" была еще у бассейна "Чайка".
- Ведут, - взяв свою машинку с сиденья, сообщил в нее Алик. - Верткий
такой автомобильчик, по-моему, "Ниссан". Я ему в хвост пристроился.
- Он один? - спросил Смирнов.
- Вроде один. Правда, себя на задок еще не проверял.
- Успеется. Теперь Витя. Нашего американца под путепроводом видел?
Ушедший на "семерке" вперед, Виктор энтузиастически откликнулся:
- Хорош зверь, ох, хорош!
Подъезжали к Маяковке. Смирнов вновь взялся за переговорник:
- Мы поворачиваем с Первой Брестской на Вторую по Фучика, а ты, Алик,
свернешь на Васильевской. Не торопись, колдыбай кое-как. Твой тухес
проверит Витя. Непринципиально, но интересно.
"Семерка" с "восьмеркой" на Фучика ушли налево, и еще раз налево, и
покатили в обратном направлении. Затем "семерка на Гашека свернула и опять
поехала по Первой Брестской. Виктор видел, как у Васильевской маячила
высокая "Нива". Помаячила, помаячила на первой скорости и свернула
наконец. Налево за "Нивой" никто не пошел.
Кавалькада пристроилась у "Пекина". Все четверо выбрались из
автомобилей и с законным любопытством ждали, как и где припаркуется
"Ниссан". "Ниссан" приткнулся у табачного киоска, и тогда четверка,
удовлетворясь виденным, направилась в ресторан. Сегодня они могли
позволить себе противоестественный дорогой ужин.
Ужинали вдумчиво, тщательно пережевывая пищу. За такие бабки
следовало наслаждаться драгоценной едой. Да и других занятий не было:
алкоголь, как таковой, отсутствовал в их меню. В половине одиннадцатого
собрались домой.
В том же порядке три автомобиля по Садовому добрались до Зубовской и
развернулись на Кропоткинскую, а с Кропоткинской въехали в переулок,
который через Остоженку переходил в их родной. "Ниссан" скромно следовал
за ними.
"Семерка" первой неспешно вкатила в пустынный переулок и вдруг на
бешеной скорости рванула вниз, а "восьмерка" и "Нива", идя на параллельных
курсах, неожиданно тормознули и, съехавшись нос к носу, образовали
баррикаду, наглухо перекрывавшую движение. Правда, и движения-то не было,
лишь растерявшийся "Ниссан" остановился на мгновение, подергался туда-сюда
и стал от безысходности задом выбираться на Остоженку.
"Восьмерка" и "Нива", тотчас разрушив баррикаду, подъехали к своему
дому.
Втроем без особых разговоров всласть попили крепчайшего чаю и вновь
объявились в переулке. "Ниссан" обреченно караулил их.
Устроились в "восьмерке" Казаряна - на переднем сидении Казарян и
Смирнов, а на заднем, в закупорке - Алик, и поехали в известном им
направлении. Блуждали по центру довольно долго (рано выехали, убивали
время), и в конце концов доползли до Вшивой горки, ныне улицы
Интернациональной. Остановились у ворот со львами. Казарян и Смирнов вышли
из машины и спокойно направились через калитку (ворота были закрыты) к
больнице. Выбравшийся следом с заднего сидения Алик занял пост у калитки.
В "Ниссане" пассажиры, подождав недолго, сильно забеспокоились. Двое
выскочили на тротуар и направились к калитке. Алик вежливо пропустил их и
пожелал:
- Всего хорошего.
Побыстрее устроился в казаряновской "восьмерке" и поехал домой.
А Смирнов с Казаряном через приемный покой вышли на задний двор и по
пологому склону спустились к ведомой только полковнику милиции в отставке
дыре в заборе, через которую они проникли в кривой и горбатый переулок. А
потом черные лестницы, проходные подъезды и темные колодцы дворов. Нет, не
отыскать, не поймать, не догнать Смирнова в его Москве!
На Берниковской набережной их ждал "олдсмобиль". Смирнов открыл левую
переднюю дверцу, сев за руль на место отодвинувшегося Виктора, проследил
за тем, как устроился на заднем сидении Казарян, и решил:
- Вперед без страха и сомненья!
Повертевшись, Смирнов выбрался на Садовое кольцо и дал на
малонаселенной уже дороге приличную скорость. На Тверской и Ленинградском
слегка поумерил пыл до Сокола, но после развилки прибавлял постоянно.
Миновав пограничные посты ГАИ, после Химок уверенно вышел на скорость за
сто.
- Ночь же, - мрачно напомнил сзади Казарян. - Гробанемся, Саня.
Вместо ответа Смирнов, думая, что поет, заныл свою любимую:
- Мы ушли от проклятой погони.
Перестань, моя крошка, рыдать.
Нас не выдадут черные кони,
Вороных никому не догнать.
Но постепенно вздернутость чувств от мастерского выигрыша прошла,
Смирнов вспомнил, что он старик, и установил для себя предельную
крейсерскую скорость - восемьдесят километров, которая не утомляла.
Отпустил мышцы, спиной и задом нашел оптимальную позу, оценил приборную
доску, и, поняв, что теперь можно и не уставать, решил поговорить. Глянул
через внутреннее зеркало заднего обзора на еле видимого в густой полутьме
салона Казаряна, подмигнул ему и сказал:
- Нам бы его там вместе со всеми застукать, Рома.
- А ты уверен, что он с ними? - спросил Казарян.
- Почти.
- Вот именно - почти, - ворчливо прокомментировал Казарян.
- Почти - это оттого, что душа не принимает такой мерзости, - пояснил
Смирнов. - А если по делу, просчитав всерьез и прикинув варианты, -
стопроцентно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66