- Со свиданьицем.
Разом махнули, синхронно запили и стали вразнобой закусывать.
Закусили.
- А неплохо, - признался тесть.
- Вполне, - согласился Казарян. А у Смирнова дела, все дела:
- Ну, а теперь, Витя, рассказывай, как ты человека убил. - Тесть с
Казаряном оплыли слегка, как пыльным мешком ударенные. Сказать ничего не
имели, только глаза переводили со Смирнова на Виктора и с Виктора на
Смирнова, который в момент, когда взгляды окончательно остановились на
нем, успокоил их весьма своеобразно: - Да не Алексея, не Алексея! Он
кого-то постороннего на днях по запарке застрелил. Ну, рассказывай.
Последнее уже к Виктору относилось. В теле, которое принятые сто
пятьдесят только-только начали приводить в порядок, от смирновских слов
где-то внизу, в самом копчике возник пульсирующий страх.
- Не хочу. Не могу. Не буду, - решил Виктор.
- Как же тебя понимать? - с угрозой спросил Смирнов. - Только что ты
обещал рассказать все, а теперь в отказку играть собрался?
- Я хотел вам одному, а вы при всех...
- Вот что, Витя, - тихо сказал тесть. - Если ты думаешь, что все
случившееся с тобой касается только тебя, ты глубоко заблуждаешься. Помимо
всего прочего, ты - отец моей внучки. И все происходящее рано или поздно
отразится на ее жизни, а значит, и на моей. Я имею право знать.
- Выходит, я один тут не при чем, - догадался Казарян.
- Роман может уйти. Но я заранее предупреждаю тебя, Виктор, что все
ему расскажу. Он должен знать, он будет мне помогать. Начинай, - приказал
Смирнов.
- Я боюсь, - признался Виктор.
- Бояться поздно, - надавил Смирнов. - Начинай.
- Тогда многое надо рассказать... - сдался наконец Виктор.
- Не многое, а все, - поправил его Смирнов и, разлив по трем рюмкам,
добавил: - Мы выпьем по второй, а ты рассказывай.
...К тому времени, когда Виктор завершил свой рассказ, они выпили и
по третьей, и по четвертой.
- Ты, Саня, хотел со смертью Алексея разобраться, а здесь вот какой
наворот, - раскручивая нож на столе, констатировал Казарян. Нож противно
позвякал. Тесть придавил ладонью казаряновскую руку с ножом, прекратил
звон и сказал:
- Это не убийство, Виктор, это самооборона.
- Плесните мне, а? - попросил Виктор и растер ссохшиеся губы. -
Поплохело что-то.
- Я плесну, плесну, - пообещал Смирнов и вдруг увидел, что тесть и
Казарян поднялись из-за стола. - Алик, Рома, вы куда?
- У нас, в отличие от тебя, вольный пенсионер, дела, - объяснил тесть
Алик.
- Ты остаешься здесь? - спросил Казарян.
- Во всяком случае, до вечера, - ответил Смирнов.
- Не забывай, Саня, что из гостиницы ты ко мне переехал. Так что
ночевать приходи вовремя, - предупредил на прощание Алик, а Казарян,
застегивая расстегнутую до пупа рубашку - ему всегда было жарко - сказал,
морща увесистый армянский нос:
- Странный симбиоз жанров, Саня. Гиньоль и оперетта.
Они ушли. Смирнов плеснул в стакан и, глядя, как пьет Виктор, спросил
сочувствующе:
- Скажи мне, Витя, ты в эту заваруху по недомыслию попал или сам себе
что-то доказать хотел?
- Я не люблю, когда меня за дурака держат. Но, в общем, вы правы: сам
себе хотел доказать, что я не пальцем деланный и кое-что могу. Оказалось -
не могу. Вот такие пироги. А вы-то зачем в эту кашу лезете?
- Убили моего друга. Да, друга. Все мы - дешевые засранцы, Витя. -
Смирнов вылез из-за стола, положил руку на Викторово плечо. - Вот я, к
примеру. Как я тебе объявил? "Алексей Борзов был моим хорошим приятелем".
А все оттого, что у Алексея недостаточно хорошая репутация была в нашем
вонючем социалистическом обществе. Как же, с уголовниками знался,
комбинировал как-то не по-советски. Я, говнюк, застеснялся - приятель. Он
- друг. И за его смерть ответят мне, другу.
- А милиция на что? - задал дурацкий вопрос Виктор. - Пусть она ищет.
- Она поищет, поищет, и найдет. Или тебя, или дурачка какого-нибудь
подставленного.
- Прямо так уж! - обиделся за милицию Виктор.
- Да, конечно, не так, Витя. Но одно ты должен понять: это мое дело.
Вот что: пойдем в комнату, ты там на тахте устроишься, я к столу с
бумажкой и карандашом сяду, и ты еще раз расскажешь мне все. Может, какие
подробности вспомнишь, новые детальки разные. Ведь ты - художник слова, ты
же наблюдательным должен быть! А со стола потом уберем.
И все по новой. Виктор валялся на тахте и рассказывал, очень старался
не упустить что-нибудь. Смирнов слушал, изредка записывая конкретные вещи:
имена, места действия, фразы, отдельные слова. На этот раз трудились часа
полтора.
- Мне бы сотку за труды, - потребовал Виктор, окончив повествование.
- Заработал, - согласился Смирнов. - Налью. Но позже. Ты сначала
побрейся, душик прими, бельишко чистое надень. Я на кухне приберусь и
налью.
Так и сделали. Когда бритый, распаренный и даже розоватый Виктор в
чистой рубахе и свежих брюках явился на кухню, на столе стоял стакан с
соткой, а рядом лежало румяное яблоко.
Уселись. Виктор быстро выпил и медленно жевал яблоко. Наблюдая за
этим несложным процессом, Смирнов задумчиво сказал:
- Начать, конечно, надо было бы частым бреднем, с мелочевки, с
маяты... Но ты у меня не в порядке. В запое, да и с хребтиной основательно
переломанной. В тряпку они тебя превратили, которой пол вытирать. А ты
должен быть злым, сообразительным, реактивным, как таракан. Есть
предложение, Витя. Пойдем погуляем, а?
- А что? Можно и погулять! - храбро возгласил Виктор. После душа и
сотки воспарил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66