Я Вешнякова в подмогу возьму. Можно?
…В несусветно громадном павильоне «Мосфильма», перемахивая через толстые кабели, деревянные брусы, металлические крепления, а иногда и спотыкаясь о них, шли к ослепительно яркому пятачку Лепилов и Вешняков. Дошли. На пятачке трое в оранжевых трико по зеленой хлорвиниловой траве подползали к круглому озерцу — зеркалу, лежавшему на полу. От камеры, глядевшей на все это безобразие сверху и чуть со стороны, донеслось наконец:— Стоп! Спасибо всем. На сегодня закончили.Погасли осветительные приборы. В тусклой полутьме съемочная группа беспорядочно рассредоточилась. Одного из оранжевых уже в открытых воротах павильона Вешняков цепко схватил за предплечье:— Молодой человек, не торопитесь. Нам надо поговорить.— Кому это вам? Не знаю я никого! — жутко тараща глаза от охватившего его ужаса, закричал Рома.— Нам, работникам сто восьмого отделения милиции, — ответил подошедший Лепилов. — С чего это ты так перепугался, Рома?
Как всегда элегантно одетый в стиле ретро Витек, склонив пробор к клавиатуре аккордеона, самозабвенно пел о том, что
Ты весь день сегодня ходишь дутый,Даже глаз не хочешь поднимать.Мишка, в эту трудную минутуТак тебя мне хочется обнять.Мишка, Мишка, где твоя улыбка,Полная задора и огня?Самая нелепая ошибка. Мишка,То, что ты уходишь от меня.
Ресторанный зал, словив ностальгический кайф, рукоплескал. Но двое в красных пиджаках поднялись, чтобы их заметил певец, и продолжали аплодировать поднятыми вверх руками. Витек кивком обозначил, что заметил их, снял с плеча аккордеон. Остальные музыканты уже сложили оружие. Наступил перерыв.Витек покуривал у заднего входа в ресторан. Подошли краснопиджачники.— Привет, — сказал один из них, видимо, главный.— Привет, привет, — небрежно откликнулся Витек. — С чем пожаловали?— Товарец, Арсентьевич, — ответил главный. — На этот раз не бумажки, а настоящие картины, — и важно добавил: — Масло.— В рамах, — робко подал голос второй.— Где они? — без восторга поинтересовался Витек.— В машине. В багажнике, — сообщил главный, но, видя вялую реакцию певца, решил уточнить: — Смотреть будешь?— Посмотрю на всякий случай, — лениво согласился Витек, отшвырнул окурок и стал наблюдать, как краснопиджачники доставали из багажника утлой «Мазды» нечто обширно-прямоугольное, опутанное тряпьем…— Вот, — сказал главный и поставил на пол, привалив к стене, полупейзаж-полуинтерьер: на первом плане была изображена притемненная, оформленная в стиле ампир гостиная некой усадьбы, за обширными окнами которой виднелся яркий осенний парк.— Еще что есть? — без всяких эмоций выспрашивал Витек.Вторая картина изображала деревенскую избу в перевивах кумачовых подолов, багряных платков, лазоревых рубах, свекольных лиц. Крестьянская свадьба!Далее следовало нечто батальное: шеренги солдат с ружьями наперевес, ядра горкой, орудия на лафетах и всюду — круглые дымы.Три картины стояли у стены закутка — артуборной. Витек цыкнул зубом.— И сколько вы за них хотите?— Вот за эти — палец главного указал на усадьбу и избу, — по двести, а за ту, Арсентьевич, пятьсот, не меньше.— Откуда они, Валентин? — прищурился Витек.— В прошлые разы ты вроде не очень интересовался, откуда бумаги… — Валентин явно смутился и от этого стал слегка развязен.— В прошлые разы были листы графики, которые могли храниться, как ты утверждал, в сундуке твоей бабушки, — жестко возразил Витек. — Я поверил или захотел поверить, что так и было. Но на этот раз в сказочку о том, что ты нашел эти картины на чердаке, поверить не смогу. Откуда они?— Слово, Арсентьевич, не ворованные! — испугался Валентин.— Это ты так говоришь! — отрезал певец.— Он тебе слово дал, фраер! — вдруг ощетинился второй.Не испугался Витек, сказал презрительно:— Огонь-то из ноздрей убери, Змей Горыныч.Валентин ссориться не хотел, он продать картины хотел.— Поутихни, Алик, — приказал он. Алик поворчал, утихая.— Последняя цена, Арсентьевич, эти по сто пятьдесят, а за войну четыреста, — определил сумму Валентин.— Семьсот баксов, — подсчитал в уме Витек и твердо решил: — Шестьсот.— Грабишь ты нас… — Парень загрустил.— За шестьсот я не требую ответа на вопрос, откуда они, — напомнил Витек, выдвинул плоский ящичек хилого стола и, не считая, протянул тоненькую пачечку «зеленых» Валентину.— Торговался, значит, чтобы в наличные вложиться, — догадался малый, пряча зеленые во внутренний карман красного пиджака.— Именно так, мой юный друг, — ничуть не смутился Витек.— Я думаю, в загашнике у тебя зелени поболе будет, — предположил незадачливый торговец живописью.— Ты что, ограбить меня собираешься? Не советую! — усмехнулся Витек.— Зачем же грабить? — Валентин суетливо заметался по комнате.— Ты что копытами топочешь? — прикрикнул на него певец. — Если надо, сортир — вторая дверь направо по коридору.— Шутишь все, Арсентьевич, шутишь, — Валентин остановился посреди комнаты. — А у нас к тебе еще одно дело. Нешуточное. Тысячами пахнет…
— Я не убивал, — в который раз повторил Роман. — Я дружил с Николаем Сергеевичем Андриановым, я часто навещал его, но я не убивал его. — И, заплакав вдруг, прокричал тонко: — Не убивал!В черных джинсах в обтяжку, в черной фуфаечке на голом жидком торсе, он казался юным. Скверным мальчиком. Два мужика тускло смотрели на него: Никольский от своего письменного угла и Вешняков из угла.— Надоел ты мне, Сурков, — Никольский глянул на часы, встал из-за стола. — И зря ты со мной в бесперспективную отказку играешь. Вешняков, садись на мое место и продолжай его трепать по всем пунктам. А я на полчасика отлучусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98