гнешь его, а он выпрямляется.— Если не сломать, — дополнил сравнение Сергей и посмотрел Наташе в глаза.Она обняла его за шею и призналась шепотом:— Мне повезло. Хочешь, я завтра к тебе перееду?— Не хочу! — совершенно неожиданно отрезал Сергей.— Почему?! — обиженно удивилась девушка.— Не хочу до тех пор, пока не перестану думать, что ты сделала это из жалости и сочувствия к поверженному неудачнику, — мягко пояснил Никольский и ласковым движением привлек ее к себе. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ХОЗЯЙКА ЮВЕЛИРНОЙ ЛАВКИ. В ресторане безумствовал цыганский ансамбль. Молодые цыганки — все, как на подбор, красавицы — трясли покатыми плечами и гортанно покрикивали, придавая пению мужского хора некую степную лихость. Таборной удалью веяло от цыган: волнистые гривы, аршинные усы, разбойничьи бороды.Солист ансамбля Гулевой — самый лохматый и темпераментный — шел между столиков, и скрипка его рыдала от любви, горя и счастья. «Новые русские» совали цыгану за кушак купюры разных стран. Дым стоял коромыслом.Совершив круг по залу, Гулевой закончил партию пронзительной кодой и скрылся за кулисой. Его проводили шквалом аплодисментов.В тесном закутке, отгороженном от зала, сидел за столиком Никольский.— Извините, Сергей Васильевич, — сказал Гулевой, вне сценического образа тихий, интеллигентный человек. — Может быть, принести вам чего-нибудь?— Спасибо, — отказался Никольский. — Давайте продолжим. — Он достал из кейса фоторобот какого-то человека и показал его цыгану. — Посмотрите, пожалуйста, вы ничего не напутали?С портрета глядело молодое лицо, обрамленное бородой и неопрятными патлами. Глаза бородача были прикрыты очками.Гулевой подсел к столику, в очередной раз взглянул на фоторобот и сказал уверенно:— Ничего. У меня хорошая зрительная память.— Мы проверили, — сообщил Никольский. — Такого журналиста нет.Гулевой виновато пожал плечами.— Но он показал удостоверение. Правда, рассматривать мне было неудобно. И журнал приносил — тот же номер…Раскрытый журнал, пожелтевший от времени, лежал на столике.— А как он вышел на вас? — поинтересовался Никольский.— Случайно. Напал на эту заметку, — Гулевой кивнул на журнал, — и решил проследить историю нашей семьи. Очень удивился, что брошь сохранилась.Никольский взглянул на черно-белую фотографию броши, помещенную в журнале.— Зачем же вы такую ценную вещь в доме держали? — спросил майор укоризненно.— А где же еще держать? — удивился цыган. — Из поколения в поколение берегли. Да, видно, судьба…Гулевой прислушался к песне, звучавшей в зале, выждал и, поймав нужный момент, неожиданно лихо гикнул. Скрипка в его руках закричала раненой птицей, он поднялся и выскочил из-за кулисы, встреченный новым шквалом аплодисментов.
В кабинете Никольского сидели Котов и Лепилов. Никольский читал им тот самый пожелтевший от времени журнал, который вместе с Гулевым рассматривал в ресторане.— «Небезызвестный господин Мокташев в который раз удивил Москву. На зеленом сукне Английского клуба нефтяной король за час выиграл у графа Безбородко сто тысяч рублей. Разоренный граф был вынужден отдать фамильную реликвию — брошь, подаренную его прабабушке Екатериной Великой».— Покороче давай, — попросил Котов, посмотрев на часы.— «В тот же вечер господин Мокташев присутствовал на бенефисе любимицы публики Варвары Гулевой и преподнес ей сию уникальную вещь», — закончил чтение Никольский.— Ясно, — кивнул Котов. — Цыган — потомок?— Внук, — уточнил Никольский. — За месяц до кражи показывал брошь человеку, который представился как журналист, — он выложил на стол фоторобот того самого патлатого бородача.— Наводчик? — понятливо уточнил Котов.— Похоже, — кивнул Никольский.— Хорошо, — заключил Котов, снова посмотрев на часы. — Держи меня в курсе.— И ради этого приезжал? — не поверил Никольский.— А как же? По долгу службы. Курирую вас, недотеп! — Он хохотнул.— Я серьезно спрашиваю, — не принял его тона майор.— И я серьезно, — невозмутимо вторил Котов.— Тогда дополнительная информация — к размышлению, — Никольский перебрал на столе какие-то бумаги, будто готовясь к длинному докладу: он решил позлить Котова.— Валяй, но в темпе, — неохотно согласился муровец.— Кроме квартиры Гулевого на днях обчистили еще две, — доложил Никольский. — И почерк тот же — довольно впечатляющий. Расскажи, Миша.— Скок на самом высоком уровне, — сообщил Лепилов. — Сигнализация отключена мастерски. Замки вскрыты без единой царапины. Следов — никаких.— Кто потерпевший? — поинтересовался Котов.— Ювелир и бывший цеховик, — сообщил Лепилов.Котов насторожился.— Что взяли? — быстро спросил он.— Мелочевку, — ответил Лепилов. — Магнитофон, кофемолку, два серебряных чайника из горки, свитер, пепельницу бронзовую, блок сигарет…— Ладно, не утомляй, — вздохнул Котов, потеряв интерес к дальнейшему перечислению.— Понимаешь, в чем загадка? — спросил Никольский. — Судя по всему — явные профессионалы. Такие наобум не работают. И тем не менее в одном случае шли за исключительно ценной вещью, а в других — за чайниками.— Вот и разгадывайте, — равнодушно предложил Котов.— Постараемся, — пообещал Никольский. — А теперь объясни, почему в МУРе так заинтересовались брошью, которую украли у Гулевого?Котов поднялся из-за стола.— МУР любопытен, как ребенок. Обожает всякие цацки. Просто тянет его к ним! — Он явно высмеивал собеседника.— Слава, будь человеком, — нахмурился Никольский.— Наташеньке нежный привет, — улыбнулся Котов и вышел из кабинета.Никольский с Лепиловым недоуменно переглянулись.
Наташа и Сергей целеустремленно шли по улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98