Лавки и окна закрыли наглухо, и, несмотря на трехцветные кокарды солдат, на их возгласы "Да здравствует император!", собравшаяся толпа держалась безучастно, не выражая ни одобрения, ни порицания. Покинув город, войско Наполеона сделало привал на холме. Солдаты начали переглядываться, лица их выражали недоумение и грусть. Вдруг появилась кучка горожан; они несли съестные припасы и кричали: "Да здравствует император!" С этого момента[6] крестьяне начали проявлять радость по поводу возвращения Наполеона, и дальнейший его путь напоминал скорее триумфальное шествие, чем вторжение. Коляска и пушки были оставлены в Грассе, а так как дороги на протяжении первых двадцати пяти миль после этого города были в весьма дурном состоянии, то Наполеон зачастую шел пешком посреди своих гренадеров. Когда они жаловались на усталость, он называл их "старыми ворчунами", а они, в свою очередь, когда ему случалось оступиться, громко смеялись над его неловкостью. 2 марта под вечер они пришли в деревню Серанон, в двадцати лье от Грасса. Во время этого перехода солдаты, переговариваясь между собой, называли Наполеона не иначе, как "наш маленький капрал" или "Жан с саблей". Эти произносимые вполголоса слова много раз долетали до его ушей, когда он, окруженный своими ветеранами, взбирался на возвышенности. 3 марта он ночевал в Бареме, а 4-го обедал в Дине. По словам Жермановского, не то в Дине, не то в Кастеллане Наполеон стал уговаривать хозяина постоялого двора, где он остановился, крикнуть: "Да здравствует император!" Тот самым решительным образом отказался и крикнул: "Да здравствует король!" Наполеон нимало не рассердился, но похвалил его за верность и только попросил хозяина выпить за его здоровье, на что тот охотно согласился. В Дине воззвания[7] к армии, к французскому народу были отпечатаны и распространились по Дофине с такой быстротой, что на дальнейшем пути Наполеона города и села уже проявляли готовность принять его. До той поры, однако, к нему присоединился лишь один-единственный солдат. Этого солдата полковник Жермаиовский, встретивший его дорогой, захотел привлечь на сторону Наполеона. Когда полковник стал ему говорить, что император скоро прибудет, солдат расхохотался и сказал: "Ладно, у меня будет что рассказать дома нынче вечером!" Полковнику стоило большого труда убедить собеседника в том, что он и не думает шутить; тогда солдат спросил: "Где вы будете ночевать сегодня?", - и когда Жермановский назвал ему селение, солдат заявил ему: "Моя мать живет в трех милях отсюда; я схожу, попрощаюсь с ней и сегодня вечером приду к вам". И действительно, вечером гренадер хлопнул полковника по плечу и не успокоился, пока тот не обещал ему передать императору, что гренадер Мелон решил разделить судьбу своего бывшего повелителя. 5 марта Наполеон провел ночь в Гане под охраной нескольких кавалеристов и сорока гренадеров. Того же числа генерал Камбронн с сорока гренадерами занял мост и бывшую крепость Систерон[8]. Но, кроме Мелона, никто еще не примкнул к ним. Жители Сон-Бонне и других деревень хотели ударить в набат и скопом сопровождать небольшое войско Наполеона. Крестьяне толпились на дорогах и нередко мешали продвижению войск, преграждая им путь в своем стремлении увидеть императора, иной раз шедшего пешком, или прикоснуться к нему. Дороги были в отвратительном состоянии из-за талого снега. Мул, который был навьючен золотом, поскользнулся и упал в пропасть. Это происшествие, по-видимому, сильно расстроило императора. В продолжение двух часов пытались вытащить мула. Наконец императору пришлось бросить его на произвол судьбы, чтобы не терять времени понапрасну; весной этими деньгами воспользовались крестьяне. 6 марта император ночевал в Гане, а генерал Камбронн со своим авангардом из сорока человек - в Ламюре. Там состоявший из шестисот человек авангард гренобльского гарнизона отказался войти в переговоры с генералом Камбронном. Дойдя до ущелья, находящегося неподалеку от Визиля, полковник Жермановский, командовавший головным отрядом авангарда, нашел ущелье занятым отрядом солдат под белым знаменем. Он хотел было обратиться к ним с речью, но их командир выступил вперед и крикнул: "Отойдите! Я не имею права вступать с вами в какие-либо сношения. Соблюдайте положенную дистанцию, иначе мои люди будут стрелять". Полковник пробовал подействовать на него сообщением, что ему придется говорить не с ним, а с самим императором Наполеоном. Но командир продолжал неистовствовать, и Жермановский пошел доложить императору о своей неудаче. Наполеон с улыбкой сказал ему; "Раз так, придется мне самому попробовать чего-нибудь добиться". Он спешился и приказал полсотне своих гренадеров следовать за ним, повернув ружья дулом в землю; сохраняя полное спокойствие, он дошел до ущелья, где застал батальон 5-го линейного полка, роту саперов и роту минеров, в общей сложности человек семьсот восемьсот. Офицер, командовавший ими, продолжал выкрикивать ругательства, нередко направленные против самого императора. Он кричал: "Это не Наполеон, а какой-нибудь самозванец!" Время от времени он накидывался на своих подчиненных, приказывая им открыть огонь. Солдаты стояли неподвижно и молчали. Когда они увидели отряд под предводительством Наполеона, минуту-другую казалось, что они сейчас возьмут на прицел. Наполеон велел своим гренадерам остановиться, а сам с невозмутимым спокойствием отделился от них и направился к передовому батальону королевских войск. Подойдя к ним почти вплотную, он круто остановился, устремил на них спокойный взор и, распахнув сюртук, воскликнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64