Грязные душонки, входившие в состав Директории, - люди, сложившиеся во времена обветшалой монархии, стремились все несчастья родины обратить на пользу своему мелкому эгоизму и своим интересам. Все сколько-нибудь великодушное казалось им вздором. Мудрый и добродетельный Сьейес всегда держался того взгляда, что для упрочения завоеванных революцией установлений необходима династия, призванная революцией. Он помог Бонапарту произвести переворот 18 брюмера. Не будь Наполеона, он использовал бы для этой цели какого-нибудь другого генерала. Впоследствии Сьейес говорил: "Я сделал 18-е брюмера, но не 19-е". Рассказывают, будто генерал Моро отказался содействовать Сьейесу; а генерал Жубер, склонный сыграть эту роль, был убит в самом начале первого своего сражения - при Нови. Сьейес и Баррас были наиболее влиятельными членами правительства. Баррас готовился продать республику Бурбонам, не тревожась о последствиях, и предлагал генералу Бонапарту возглавить этот заговор. Сьейес хотел учредить конституционную монархию; он выработал конституцию, согласно первой статье которой королем был бы провозглашен герцог Орлеанский, и предлагал генералу Бонапарту возглавить этот заговор. Генерал, в котором нуждались обе партии, сблизился с Лефевром, военачальником, славившимся более своей храбростью, нежели умом, и в то время командовавшим парижским гарнизоном и 17-й дивизией. Наполеон действовал в согласии с Баррасом и Сьейесом, но вскоре завербовал Лефевра в число своих собственных сторонников. С этого момента войска, квартировавшие в Париже и его окрестностях, перешли в распоряжение Бонапарта, и вопрос заключался лишь в том, в какую форму облечь переворот.
ГЛАВА XVIII
По настоянию Бонапарта в ночь на 18 брюмера (9 ноября) 1799 года неожиданно, путем личных письменных приглашений, были созваны на заседание те из членов Совета старейшин, на которых он мог положиться. На основании статьи конституции, дававшей Совету старейшин право переводить обе палаты за пределы Парижа, был издан декрет, гласивший, что 19 брюмера заседание Совета старейшин и Совета пятисот состоится в Сен-Клу: принятие мер, необходимых для охраны народного представительства, поручалось генералу Бонапарту, назначенному начальником линейных войск и национальной гвардии. Бонапарт, которого ночью вызвали на заседание, чтобы объявить ему этот декрет, произнес речь. Поскольку он не мог открыто говорить о тех двух заговорах, которые намеревался расстроить, речь его состояла только из общих фраз. 19 брюмера Директория, генералы и толпы любопытных отправились в Сен-Клу. Все проходы были заняты солдатами. Совет старейшин собрался в галерее дворца. Совет пятисот, председателем которого незадолго перед тем был назначен Люсьен Бонапарт, - в так называемой Оранжерее. Бонапарт вошел в зал Совета старейшин и произнес речь, неоднократно прерывавшуюся возгласами и криками депутатов, преданных конституции или, вернее сказать, желавших воспрепятствовать успеху затеи, в которой они не участвовали. В эти решающие минуты в Совете пятисот происходила еще более бурная сцена. Некоторые из его членов потребовали расследования причин, вызвавших перевод обеих палат в Сен-Клу. Люсьен тщетно пытался успокоить разгоряченные этим предложением умы, - а ведь когда французы приходят в такое состояние, мысль о личных интересах перестает на них действовать или, вернее, воздействует лишь в том направлении, что они из тщеславия стремятся стать героями. Все в один голос кричали: "Не надо диктатора! Долой диктатора!" В этот момент генерал Бонапарт в сопровождении четырех гренадеров вошел в залу. Среди депутатов раздались крики: "Что это значит? Здесь не место саблям! Не место солдатам!" Другие, более трезво оценивавшие положение, бросились на середину залы, окружили генерала, схватили его и принялись трясти за шиворот, вопя: "Объявить его вне закона! Долой диктатора!" Так как проявление мужества в представительных собраниях - вещь весьма редкая во Франции, то история должна сохранить имя Бигонне, депутата города Макона. Этому храброму депутату следовало убить Бонапарта. Рассказы о конце этой сцены менее достоверны. Говорят, будто Бонапарт, услышав грозный крик: "Объявить его вне закона!", побледнел и не мог промолвить ни одного слова в свою защиту. Генерал Лефевр пришел ему на помощь и помог выбраться из залы. Добавляют, что Бонапарт сел на коня и, решив, что в Сен-Клу дело проиграно, во весь опор поскакал в Париж. Но не успел он еще проехать мост, как помчавшийся вслед за ним Мюрат нагнал его и обратился к нему со словами: "Уйти - значит все потерять!" Наполеон, которого эти слова заставили опомниться, возвращается в Сен-Клу, на главную улицу, призывает солдат к оружию и посылает небольшой отряд гренадеров в Оранжерею. Гренадеры, предводительствуемые Мюратом, входят в залу. Люсьен, выказавший на трибуне большую стойкость, снова занимает председательское кресло и заявляет, что депутаты, пытавшиеся умертвить его брата, - дерзкие разбойники, подкупленные Англией. По его настоянию издается декрет, которым Директория упраздняется, а исполнительная власть передается трем временно назначенным консулам: Бонапарту, Сьейесу и Роже-Дюко. Далее постановлено было образовать из числа членов обеих палат законодательную комиссию для выработки совместно с консулами новой конституции. Подробности событий 18 брюмера не удастся полностью выяснить, пока не выйдут в свет "Записки"[1] Люсьена Бонапарта. До тех пор слава совершения этого великого переворота останется за председателем Совета пятисот, проявившим на трибуне твердость и мужество в тот момент, когда его брат колебался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64