Кто поумнее, для своего же спокойствия старался себе внушить, что этот человек им попросту приснился. Назвать настоящее имя Брехуни я не могу по той причине, что оно встречается слишком уж на многих бронзовых дощечках, которые гласят: «Создано на пожертвования такого-то».
Брехуня был с рождения богат, причем настолько, что просто не сознавал своего богатства. Ему казалось, что все люди таковы. Он считался ученым, однако талант он был или бездарь — никто не ведал; поинтересоваться этим открыто не осмеливались: ведь он учредил столько научных фондов, финансировал столько разработок, заседал в стольких попечительских советах! Он шутя отваливал миллионы, но при этом был не прочь поесть-попить за счет друзей… Он имел множество ученых регалий, однако некоторые люди втихомолку не без ехидства думали, что регалии ему присуждают лишь в расчете на пожертвования, что он как студент-футболист, которому платят стипендию отнюдь не за успеваемость…
Брехуня был коренастый, как пенек; волосы цыплячьего цвета росли кружком вокруг лысого темени. Глаза у него были блестящие, птичьи. Брехуня интересовался всем на свете. Он изучал окружающую действительность так рьяно, что совершенно разучился судить о ней здраво. Порой Док находил Брехуню забавным, но чаще впадал в отчаяние от его неуемной, близорукой восторженности.
Брехуня имел привычку разговаривать ором, ибо считал, что от этого речь яснее.
— Получил мою телеграмму? — проорал Брехуня с порога.
— Нет.
— Я к тебе на день рождения приехал! Всегда помню. Ведь сегодня сожгли Джордано Бруно!
— У меня день рождения не сегодня.
— Правда? Какой же у нас сегодня день?
— Пятница.
— Да? Ну ничего, я подожду.
— Долго ждать придется. День рождения в декабре. И койка у меня всего одна.
— Не беда. Посплю на полу. — Брехуня протопал на кухню, снял с чугунка крышку и принялся поедать тушеное мясо, отчаянно на него дуя.
— Стой, еще не готово! — Док с раздражением понял, что и сам кричит.
— Еще как готово! — громогласно заверил Брехуня, продолжая чавкать.
Док сказал:
— Тут ко мне заезжал Хитцлер. Рассказывает, тебя видели на газоне в университете Беркли, будто ты стоял на карачках, тащил зубами из земли червяка. Что это еще за глупость?
— Это не глупость… Слушай, почему у тебя мясо не готово?
— Я ж тебе говорил!..
— В самом деле?.. Так вот, дорогой мой, это не глупость! Я, видишь ли, изучал, как малиновки добывают червей, так сказать, свой хлеб насущный. И стало мне интересно, какое же усилие они при этом прилагают. Я установил у себя во рту маленький силомер. Вытащил из земли сорок восемь экземпляров. И представляешь, что получается? Получается, что птаха весом в три унции выжимает двадцать две унции — в семь раз больше собственного веса. Неудивительно, что они такие прожорливые. Пока еду добудешь — проголодаешься… Любишь малиновок?
— Не знаю, не особенно, — отвечал Док. — Ты что, так весь мой обед и слопаешь?
— Угу, слопаю, — подтвердил Брехуня. — Только он еще не готов. А выпить, часом, у тебя не найдется?
— Сейчас пива принесу.
— Отлично! Тащи побольше.
— А у тебя случайно не найдется пары монет?
— Не найдется. Ни гроша.
— Что?! Ведь у тебя денег куры не клюют!
— Скажешь тоже…
— Нет, правда, подкинь немного деньжат.
— Не могу, поиздержался.
— Врешь! — сердито сказал Док. — Все знают, что ты денежный мешок!.. И хоть бы раз за выпивку заплатил… Я уж молчу, что я из-за тебя чуть по миру не пошел. Кто хозяйничал у меня в лаборатории, пока я был в армии? Где банки с препаратами? Я, конечно, не утверждаю, что ты их стянул, но сомнение невольно возникает. Где они? Говори, брал?
— В общем-то, да, — признался Брехуня. Потом прибавил задумчиво: — Эх, жалко, что ты не какое-нибудь заведение…
— Я? Заведение?
— Ну да, учебное или благотворительное… Я бы тебе денег пожертвовал…
— Если бы да кабы… Пожертвуй хотя бы пару долларов на пиво, если хочешь сделать доброе дело… — Док вдруг устало расхохотался: все же смешного здесь больше. — Господи, разве бывают на свете такие люди. Это же сама несуразность в человечьем обличье!..
— А у тебя мясо горит, — заметил Брехуня.
Док подскочил к плите, сдернул чугунок.
— Ну еще бы не горело! — промолвил он с горечью. — Ты же выхлебал весь соус!
— А что, было очень вкусно.

В лавке Док сказал Патрону:
— Мне дюжину пива, баночного.
— А почему свое «богемское» не забираешь?
— Целей будет, — отвечал Док. — У меня в гостях… — Тут ему в голову пришла злая мысль, — у меня в гостях один очень интересный человек! Пойдем ко мне, посидим, выпьем по стаканчику. Бреху… в смысле, мой гость, про шахматы лучше меня растолкует.
— А что, пойдем, — согласился Патрон.
— Может, мне захватить бутылочку?
— Захвати.
Переходя улицу, Патрон спросил Дока:
— Будешь завтра на вечеринке?
— Буду.
Патрон сказал:
— Слушай, Док, ты мне очень нравишься. Только я тебя не понимаю. Разве бывают на свете такие люди, как ты?
— А что во мне, собственно, странного?
— Ты… как бы это сказать… ты вроде своих шахмат. Я совсем не могу тебя понять.
— Ничего удивительного, ведь ни один человек не воспринимает другого как реальное существо. Это еще что. Я вот тебя сейчас познакомлю с человеком, факт существования которого вообще противоречит объективной реальности…
— Ты это… не надо такими словами, — сказал Патрон с беспокойством.
Они поднялись на крыльцо. Брехуня встретил их громкими криками:
— Слушайте, внимайте — благая весть! Род людской скоро исчезнет!
— Позвольте, я вас познакомлю, — сказал Док. — Джозеф-Мария Ривас — Брехуня.
— Почему нельзя сжульничать в шахматах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72