— и они принялись хохотать. У Сюзи аж слезы выступили на глазах. «Ой, мамочка, не могу», повторяла она, всплескивая руками и зажмуриваясь. Док закидывал голову, хохотал раскатисто, шлепал себя по коленкам. И так им было хорошо смеяться, что они нарочно еще долго не унимались.
— Ой, мамочки, — сказала Сюзи, — глаза хоть вытереть. — Она поставила торт на клетку с гремучими змеями — комната наполнилась истошным треском. Сюзи в испуге отскочила в сторону.
— Что это?!
— Гремучие змеи.
— Для чего ты их держишь?
— Беру яд на продажу.
— Ни за что б не стала жить в одной комнате с этими грязными тварями.
— И вовсе они не грязные. Они даже меняют кожу, в отличие от людей.
— Все равно, ненавижу змей, — Сюзи передернулась.
— Ты так говоришь оттого, что их не знаешь.
— И слава богу, что не знаю. Грязные, мерзкие!
Док откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу.
— Интересно у тебя получается, — промолвил он. — Змеи — одни из самых чистоплотных животных, а ты их называешь грязными. Почему?
— Сказать почему?
— Сделай милость.
— Потому что ты плохо говоришь о Фауне.
— Постой, — сказал Док. — При чем здесь… Да и не говорил я о ней плохо!
— Говорил. Ты сказал, раз Фауна шлет гостинцы, значит, хочет чего-то. А она просто так, из добрых чувств!
— Ага, понимаю. — Док медленно кивнул. — И ты в отместку называешь змей грязными?
— Угадал. Никому не позволю честить Фауну.
— Да я же просто пошутил.
— Мне так не показалось.
— Слушай, — сказал Док, — мы с Фауной лучшие друзья. Так что давай выпьем пива на мировую.
— Хорошо, — сказала Сюзи, — только прежде повинись.
— Ладно. Передай Джо Элеганту, что торт потрясный
— Еще бы, смотри, сверху — зефир с шоколадной глазурью.
— А Фауне передай, что если б не ее пиво, я бы погиб от жажды.
— Ну хорошо, коли так. — С лица Сюзи сошло напряженное выражение. — Где открывалка?
— Сзади тебя, в раковине.
Сюзи открыла две банки пива, приблизилась к рабочему столу Дока.
— Что это ты такое делаешь?
— Препараты. Видишь стеклянные чашки? В них я кладу сперматозоиды и яйцеклетки морских звезд. Через полчаса умертвляю зародышей в одной чашке, еще через полчаса — в другой, и так далее. А потом делаю срез; и помещаю вот на такие длинные предметные стеклышки. На каждом стеклышке представлен весь цикл развития зародыша.
Сюзи склонилась над чашками.
— Ничего не видать.
— Конечно. Они слишком крошечные. Могу показать под микроскопом.
Сюзи выпрямилась.
— И зачем ты все это делаешь?
— Для студентов. Им нужно изучать, как развиваются морские звезды.
— А для чего это изучать?
— Видишь ли, люди развиваются фактически так же.
— Ну и изучали бы людей.
Док рассмеялся:
— Тут небольшая загвоздочка — трудновато каждые полчаса убивать человеческого зародыша у матери в утробе… На, взгляни. — Он подвинул стеклянное блюдце пoд микроскоп.
Сюзи приникла к окулярам.
— Ух ты! Неужели я когда-то такая была?
— Да, что-то в этом роде.
— Знаешь, — улыбнулась Сюзи, — я и сейчас иногда себя такой чувствую… Ну и чудная у тебя работа — личинки, червяки…
— Бывает, между прочим, и почуднее, — не удержался Док.
— На меня намекаешь? — Лицо у Сюзи сделалось черствое. — Работа моя не по нраву?
— По нраву, не по нраву, какая разница. Грустно, правда, что этим заменяют любовь. Неполноценная замена. Неприкаянное существование…
Сюзи подбоченилась.
— Жалеешь? Себя лучше пожалей! Как ты сам-то живешь? Со змеями да с личинками? Дом весь запаршивел. Пол сто лет не мыт. У тебя и костюма-то, поди, приличного нету. И жрешь, небось, одну сухомятку… Работу выискал — личинок разводить. Это, по-твоему, хорошая жизнь?
— Замолчи, — сказал Док, заражаясь злостью Сюзи, — как хочу, так и живу! Я человек свободный — поняла? Что хочу, то и делаю.
— Ну и что у тебя есть, с твоей свободой? Жуки, змеи, да дом загаженный? Не иначе как тебя баба какая-нибудь бросила, — вот ты и маешься, не знаешь, куда себя деть. Ну скажи, есть у тебя жена? Нет! А девушка? Тоже нет!
— На кой мне жена! — Док сам удивился, что кричит. — У меня женщин и так хоть отбавляй!
— Женщины — это одно, а женщина — совсем другое, — сказала Сюзи. — Можно все знать о женщинах вообще и ничего — о той, единственной.
— Ну и не надо. Я и так счастлив.
— Счастлив? — хмыкнула Сюзи. — Рохля! Раз тебя никакая баба к рукам не прибрала, значит, ты никому не нужен. Да и кто захочет жить с тобой в этом хлеву, с червяками да со змеями?
— Сказала бы уж, кто захочет со мной в постель, если у меня платить нечем, — резанул Док.
— Нет, вы только посмотрите, какой умник, — процедила Сюзи. — Умник-разумник. Все-то у него в жизни ладится… Ты вроде бы сочиняешь какую-то великую книжку?
— Откуда ты знаешь?
— Про это все знают. И все у тебя за спиной потешаются. Хочешь знать, почему? Потому что все видят, ты сам себя дурачишь, никакой книжки тебе не написать. Сидишь, играешь в бирюльки…
Пустив эти слова, словно стрелы, Сюзи увидела, как они вонзаются Доку в душу, — и сердце ее наполнилось болью и стыдом.
— Господи, зачем я только это сказала? Ну зачем?
— Что ж, может, и верно, — спокойно проговори Док. — Может, ты ухватила самую суть. Скажи, надо мной и вправду потешаются? Скажи… Как тебя…
— Сюзи.
— Скажи, Сюзи, потешаются?..
— А ты не обращай внимания, они просто дураки, — сказала Сюзи. — И я дура, наболтала всяких глупостей. Ты, пожалуйста, не обижайся.
— Ничего. Правда — это всегда хорошо. Даже когда колется. Человек должен знать о себе всю правду. — И, словно отвечая самому себе на какой-то вопрос: — Да пожалуй, она права. У меня действительно ничего нет за душой. Вот я и выдумал — чтоб заполнить пустоту, — будто пишу книгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72